Выслушав поток нечленораздельной брани, он направился к мсье Жюстену, находившемуся на лестнице.
Затем последовала небольшая пауза. Стюард — маленький, постоянно улыбающийся вьетнамец по имени Ли — вернулся с подносом, постучав, зашел в каюту и закрыл за собой дверь; несколько мгновений спустя раздался грохот бьющегося стекла и стюард выскочил оттуда, вытирая свою куртку.
Именно тогда Филипп Оуэн вместе с несколькими другими пассажирами показался на палубе. Мадам Жюстен тоже была здесь, по-прежнему в кимоно. Подошел и Альфред Мужен. За ним постепенно собрались все остальные.
Мсье Жанблан предпочел бы замять происшествие, но вьетнамец, не смущаясь присутствием пассажиров, высоким голосом рассказывал о случившемся.
Он отнес американцу — того звали Уилтон С. Уиггинс — черный кофе и любезно наклонился над его постелью, чтобы передать ему чашку.
Американец, рассвирепев при виде кофе, резким движением оттолкнул поднос, а затем, схватив фарфоровый кофейник и чашку, со всего размаху швырнул их в стюарда. Чашка, разбившись о руку вьетнамца, поранила ему указательный палец.
Альфред Мужен слушал, нахмурившись. Затем медленно, спокойно, как человек, привыкший к ссорам, направился к приоткрытой двери со словами:
— Я научу этого дикаря хорошим манерам.
Мсье Жанблан попытался вмешаться:
— Оставьте, мсье Мужен… Пусть лучше этим займется капитан.
Инцидент тотчас же принял своеобразную окраску: пьяница был американцем, тем самым, дело приобретало политический характер.
— Эти люди считают, что им все дозволено…
— Мсье Мужен, прошу вас…
— Я набью ему морду!
Испуганные женщины волновались больше всех.
— Смотрите! Вот как раз и капитан!
И вправду, заслышав шум, капитан Магр спустился по трапу.
— Что случилось, Жанблан?
— Номер пятый позвонил и потребовал бутылку виски… По моему распоряжению ему принесли кофе и тогда…
Капитан зашел в каюту и закрыл за собой дверь. В глубине души большинство собравшихся надеялись услышать очередной грохот, но из каюты раздавались лишь голоса. Капитан вышел, поискал кого-то глазами и, увидев майора Оуэна, отозвал его в сторону.
— Могу я попросить вас поговорить с ним? Я не понимаю его английский, а он — мой.
Таким образом Филипп Оуэн с первого же дня появления на борту «Арамиса» начал играть на корабле полуофициальную роль.
Когда он, в свою очередь, вышел из каюты, то заметил иронический взгляд Альфреда Мужена, курившего на палубе. Оуэн поднялся прямо на верхнюю палубу, где открылась одна из дверей.
— Войдите! — позвал капитан, приглашая его в свою небольшую каюту.
Убранство ее оказалось весьма затейливым: на стенах акварели, написанные самим капитаном в свободное время. Поскольку перед ним открывались лишь морские пейзажи, он методично перерисовывал почтовые открытки: цветы, цыганок, снежные равнины, закат солнца в горах.