— Если это доставит вам удовольствие, господа…
— По высшей ставке?
— Надеюсь, вы играете не слишком по-крупному?.. Нынешние рантье, даже английские, не очень-то в форме…
Он произнес это с улыбкой, как бы в оправдание:
— Удвоение ставки — один луидор. Видите, мы играем как добропорядочные отцы семейств…
Он подумал о мадам Руа, которая, волнуясь за свои деньги, совсем недавно смотрела на него в упор, об Альфреде Мужене, который, наверное, говорил с ней, о докторе, который еще днем беседовал с ним как всегда приветливо. Как он должен поступить?
Он сидел здесь подобно цирковому жонглеру или акробату, готовящемуся исполнить свой трюк. Он был уверен в своих силах, в своей ловкости, в своей выдержке. Еще ни разу за всю свою карьеру он не допустил ошибки.
От него одного сейчас зависело, выиграет ли он за час-другой несколько тысяч франков, чтобы безбедно жить дальше. Он мог бы выиграть и больше, ведь его партнеры сами, по своей воле будут просить увеличить ставки.
Он все еще колебался, боясь западни. Его беспокоило одно предчувствие.
Возле игроков сидело несколько зрителей, и Оуэну показалось, что он узнал одного из них: кажется, это был комиссар полиции, изучавший его паспорт в таитянском порту.
«А вдруг он следит за мной?»
Он проиграл одну партию, две: три дамы против королевской тройки… Фулл против каре валетов.
— Виски, — заказал он бармену-туземцу.
И очередная сигара.
«Как можно быстрее».
И он сделал это, потому что здесь сидел комиссар полиции, и он ощущал опасность. Он сделал это, потому что чувствовал себя усталым, потому что усомнился в своих силах, потому что ему было необходимо…
Он поклялся в первый день соблюдать осторожность, больше проигрывать, чем выигрывать, и уж, во всяком случае, выигрывать умеренно.
Он касался карт, как жонглер — своих шаров, которые словно сами повинуются его рукам. И карты повиновались ему.
— Три короля, — объявил его партнер.
Он небрежно открывал четырех дам.
Один из игроков, проигравший полторы тысячи франков, пошел подписать чек в кассе, чтобы продолжать партию. Растерянный Вейль вышел из игры, уступив свое место другому.
«Они подозревают меня… Следят за мной… Комиссар не сводит глаз с моих рук… Значит, я должен выиграть».
В этот вечер он играл так, словно на карту была поставлена его жизнь, и он понимал это. Завтра, послезавтра усилиями Мужена вокруг него образуется пустота. Пусть мадам Руа предъявляет ему счет — но если бы он не смог заплатить, он стал бы всеобщим посмешищем. Что ему тогда оставалось бы? Уехать в глубь острова и стать «банановым туристом»?