Она не могла без отвращения смотреть на пьяного отца, на его грязную, ветхую шляпу из листьев пандануса, украшенную когда-то золотистыми, а теперь обломанными и вытертыми фазаньими перьями. Джек никогда не расставался с ней, считая ее по-прежнему нарядной (а ведь ее носил еще дедушка Эммы — и носил до самой смерти).
— Тсс!.. Так не годится, Эмма! Чуть больше уважения к папочке, детка! — Он обдал ее запахом перегара. — Слушай, маленькая мисс, такая важная, такая сердитая! Я тебя не одобряю, понимаешь? Набралась в монастыре всяких дурацких манер, но я-то знаю… я знаю, чего ты добиваешься, девчонка! Я все про тебя знаю.
Эмма побледнела. Неужели он выследил их с Гидеоном?
— Ну? Я попал в точку. — Отец погрозил ей грязным пальцем. — Ты обыкновенная сучка, такая же, как твоя мать! Куда ты спешишь? Кто тебя поджидает на бережку, словно портовую шлюху? Какой-нибудь Дик? Или Гарри? А может быть — Кейн? Да, дочка, папочка должен заботиться о тебе, присматривать за тобой, я совсем распустил тебя по своей доброте, — лицемерно гнусавил мерзавец.
Вдруг он схватил ее за косу и потащил с лошади.
Падая, Эмма почувствовала его запах — запах грязного, потного тела, омерзительно-кислый запах виски и скверной еды. Девушка чуть не задохнулась от отвращения, когда отец, не давая ей подняться с земли, приблизил к ней свое багровое от возбуждения лицо.
— А ты хорошенькая, гусенок! Видать, у тебя с этим Кейном неплохо получается? Ну ничего, с папочкой получится еще лучше! Пойдем, моя девочка, попробуем, какова ты на вкус да на ощупь.
— Не-е-т!..
Она с силой толкнула его. Застигнутый врасплох, Джек стал падать на спину, увлекая девушку за собой.
Через долю секунды они уже катались по траве. Пышные юбки обматывались вокруг ног, Эмма пыталась встать, но отец начинал бить ее, не давая подняться. Едва она смогла вырваться и вскочить на ноги, как он тоже вскочил и, хватая ее за талию, вновь приблизил к ней свое лицо.
— Ну хватит уже, идем…
— Оставь ее!
Не выпуская Эмму из цепких рук, Джек оглянулся. Властный голос принадлежал низкорослому, щуплому гавайцу в набедренной повязке. Джек фыркнул:
— Это еще что за чучело туземное? Брысь отсюда, черномазый!
— Оставь ее, Джек Джордан!
— Кто смеет мешать отцу воспитывать дочь родную, если она пошла по плохой дорожке? Уж не ты ли, мозгляк?
— Я знаю твое подлое сердце, Джек Джордан, знаю, что ты лжешь, и знаю наперед, что ты задумал! Оставь ее! Говорю тебе это в последний раз.
Джек, словно зачарованный, смотрел в глаза маленького смуглого человека с длинными, до плеч, белыми волосами.