Арам усмехнулся.
— И опять о дамах. Например, о Мессалине, жене римского гомо-императора Клавдия, который приказал убить ее в двадцать шесть лет. Вам кажется, что она прожила мало? Да, немного. Зато успела завести себе невероятное количество любовников, и если кто-то из них ей не угождал, то не церемонилась: моментально приказывала его убить. Кстати, на Западе Екатерину Великую называли русской Мессалиной. К этому же типу относится царица Тамара из поэмы Лермонтова. У мужчин Мессалине соответствует тип Дон Жуана. В медицине это называется сатириазис. Очевидно, ваш друг, будущий психиатр, знает о таком.
Нет у меня больше никакого друга, злобно подумал Арам. И этот Панин… Он сам напоминает похожего типа.
— Подобные донжуаны не способны любить женщину по-настоящему и охотятся за ними, только чтобы доказать окружающим и самим себе свою мужскую состоятельность, — продолжал профессор. — Это, конечно, сам Дон Жуан и Чайльд Гарольд лорда Байрона, тоже слывший ловеласом. У Лермонтова это герой нашего времени Печорин. И почти все из них одержимы синдромом власти. Печально… А как вы думаете, Арам, кто в действительности обладает настоящей властью в современном мире?
Арам пожал плечами. Его пока этот вопрос не тревожил.
— Во всяком случае, не тот, у кого под рукой «красная кнопка», и не тот, кто отдает приказы заводам и войскам, руководит экономикой или армией, — задумчиво сказал профессор. — А кто тогда? Очевидно, тот, кто способен формировать самосознание людей и государственное мировоззрение. Поэтому главное в этом мире — удержать контроль над общественным мнением, разрушить, сломать мешающие идеологические приоритеты и создать вместо них иные, удобные для себя. Вот за это идет настоящая борьба… И такая концептуальная власть над обществом, если она окажется в руках злобных людей, смертельно опасна для любого государства и народа — особенно для народа русского, доверчивого и доброжелательного. А в принципе в мире мало что меняется, поэтому учите историю, господа… Истории народов редко умещаются на клочках суши, переданных им прошлым, — и снова опрокидывается, клубится, медленно оседает пылью степь… Хотя во многих новомодных исторических романах присутствует не только вполне оправданный исторический домысел, но еще и исторический вымысел. Вам понятна разница между этими понятиями? — Бочкарев помолчал, словно задумался о чем-то очень своем. — Есть воспоминания, напечатанные еще в советское время и написанные каким-то соратником Ленина, который вместе с ним где-то купался. И этот единомышленник якобы наблюдал, как Ленин идет по длинной отмели, погружаясь в воду лишь до половины голени, и думал: «Ильич идет по водам, как Христос!» Вы представляете, Арам, настоящего антихриста сравнить с Христом!.. Те же самые ассоциации, библейские, незыблемые, но как использованные! Все повторяется… В Древнем Египте «рукоположенный» фараон выходил к народу в одной набедренной повязке и носился вокруг пирамиды, обгонял быков… Народ смотрел и восхищался. А ныне? Один президент бегает в трусах и майке с ракеткой на корте, другой скользит по льду с клюшкой… Народ смотрит и восхищается. Да, все повторяется с древнейших времен. Викинги стояли на стругах во фьордах и грабили проплывающих мимо, а сейчас точно так же действуют братки на БМВ. Мы все учились в институтах, жили среди одинаковых обоев, наливали в стаканы одинаково горькую воду… И тихий потомок Чингисхана пил чай в моей комнате… Зазвенел звонок на лекцию. Арам встал: