— А-а, это ты…
По ее тону Валерий тотчас догадался, кто звонит. Давненько не слышали…
— Да, все в порядке… Он ест. Недавно пришел. Устал. Ну хорошо…
Мать вошла в кухню.
— Дядя Витя просит тебя…
Валерий мрачно пробубнил вместо приветствия:
— Никак, драгоценности объявились?
Дядька захохотал:
— Голубь ты мой! А ведь и вправду объявились. Лежат себе и смеются… Матери только не говори. Значит, встречаемся завтра в семь вечера у центрального входа в парк. А вот ты мне пока объясни один случай, будущий доктор. Раньше, когда я начинал болеть, прекращал холодное обливание и разбаливался сильно, и невольно завязывал с холодной водой надолго, потом начинал все заново. А тут вот недавно, встав с насморком, все равно облился по всей форме. И что же? Насморк через час прошел. Странно, но сие — факт, упрямый и наглый. Как его истолкуешь?
— Ну, насморк просто испугался и убежал! Кто же не испугается четырех ведер ледяной воды, которые вы радикально на себя вылили? Если бы пять, он удрал бы еще быстрее.
Мать смотрела вопросительно, но спрашивать не осмелилась.
— Насморк он лечит… — пробормотал Валерий.
«Дурит меня дядька, за нос водит, — думал он. — Ничего там никогда и не было! Хотя зачем тогда он сам там искал?»
Фантазии, иллюзии… Дядька сам уже настолько привык им верить, что жизни без них не мыслит.
Около семи Валерий аккуратно появился на условленном месте. Дядьки не было видно.
Валерий вспомнил дядю Борю, его странные предостережения и оглянулся на парк. Деревья шумели глухо и настороженно. Но это ему казалось, дурацкие фантазии… Деревья всегда шумят одинаково. Просто люди воспринимают их шум по-разному.
Привык Валерка к этому парку…
В небе медленно кружилось заиндевевшее колесо, на аллейках кричал чем-то довольный или недовольный морозоустойчивый молодняк, день заканчивался. И парковая жизнь тоже. На сегодня. Завтра все будет по-прежнему: колесо, вопли, детишки на дорожках…
Осенью в Измайловском парке к Валерию подошел незнакомый тип с невыразительной, невзрачной внешностью. Такого даже если постараешься, запомнишь не слишком. И сказал:
— У меня к тебе, Валерий Панин, очень серьезный и абсолютно конфиденциальный разговор. О нем не должен знать никто: ни твои родители, ни соседи, ни друзья.
Валерка насторожился и на всякий случай приготовился к бою и нащупал стилет в рукаве. Откуда этот проходимец знает его имя и фамилию? Что все это значит? Он терпеть не мог никаких тайн и секретности, когда их требовали от него, хотя сам вел довольно скрытную личную жизнь.
— А вы кто? — спросил он мрачно.