Макар Макарыч вдовел давно. Марики смутно помнили его жену, исчезнувшую в те годы их еще несмышленой жизни, когда она радует просто сама по себе, безотносительно обстоятельств и событий. Макар Макарыч, прямоспинный, довольно бодрый еще — назвать стариком язык не повернется, вырастил детей с помощью своей матери. Кадровый офицер, он служил в Министерстве обороны, каждый день рано поутру бегал в садике недалеко от дома и мог дать приличную фору молодым. Сама судьба предопределила его профессию и сделала за него выбор — Макар родился двадцать третьего февраля. И мать всегда ласково посмеивалась над этим, утверждая, что подгадала специально. Болел он редко, после смерти матери и сам хозяйствовал исправно, и если бы не тягостные мысли о выросших, но не принесших радости детях… Хотя кто сказал, что они ее обязательно должны приносить?
Ждать от детей ничего не надо. Макар Макарыч понял это давно, но значительно позже, чем требовалось. Нужно налаживать хорошие отношения с детьми, пробовать их понять и добиться взаимопонимания, но жить надо своей, исключительно самостоятельной жизнью. Дети рано или поздно уйдут, и что тогда? Стоит себя к этому готовить.
И вот они ушли. Или почти ушли. А Макар Макарыч оказался не у дел, один, какой-то разбитый, как сказочное корыто, на нехорошем перепутье. Сколько же их у человека в жизни — этих разбитых корыт и перепутий?! Опять он опоздал со своими пониманиями, желаниями и Любовями, вновь казался себе смешным и нелепым со своей вечной одинокостью при двоих детях. Он чувствовал себя никому не нужным, а это страшное, тяжкое ощущение.
Дочь звонила изредка, спрашивала, словно мимоходом, о здоровье — а оно у Макара было как раз замечательное, чего и вопросы задавать, когда все ясно? Или уж не о чем спросить родного отца? Может, и не о чем…
Сын, который пока что номинально делил с отцом квартиру, здесь не жил. А где он жил — Макар Макарыч не знал и даже знать не желал. Не интересовался. Понимал: все равно толкового, искреннего ответа ему не получить. А зачем тогда и вопросы задавать…
Ежевечернее курение на лестнице с соседом Евгением Павловичем — вот единственное, что осталось ему, Макару, на старости лет. Грязноватый, пованивающий мусоропровод, отстающая от стен клочьями, выцветшая старая краска, мутное огромное окно, от которого десять месяцев в году несло холодом… Это все, что ему осталось?!
Макар Макарыч криво усмехался. Что-то немного… Да еще работа, служба, где все выстроено по рангу. И в жизни ведь тоже точно так же — строго по рангу, по ранжиру. И никаких исключений. Дети… Чего-то он недопонял в них, не рассмотрел чего-то очень важного, а теперь уже поздно… Дети выросли и ушли. Даже убежали.