— Как ты сюда добралась?
— Прибуксировал меня знакомый гомосексуалист.
Губка потер нос, потом опер подбородок на ладони и глянул на меня сквозь раздвинутые пальцы. Знакомый приемчик.
— Ну что ж, Малинка, скажем так. — Что, уже есть какой-то эскиз?
— Эскиз? — Он наморщил брови, но сразу же выдавил очередную измученную улыбку. — Ну да. И собственно этому посвятим сегодняшний прием.
— Но какие-нибудь лекарства дадите? — поспешила удостовериться я.
— Дам, дам, но сперва несколько слов.
— Инструкция, как принимать?
— Дай мне хотя бы начать. Прерываешь, как твоя мама…
Он тут же умолк.
— А откуда вам известно, что моя мама прерывает? — Я взглянула на него точь-в-точь как тиранозавр рекс. Это называется влиянием масс-медиа на невербальное поведение.
— Я познакомился с ней во время съемок программы о мужчинах-обманщиках. А в последнее время этого все больше и больше. — Губка не стал уточнять, чего все больше и больше.
— «Обманщики и двоеженцы». Как же, видела и сгорала со стыда.
— Твоя мама — необыкновенная женщина. — Губка почему-то покраснел. — Полнейшее слияние перфекционизма и истеричности.
— Да, знаю.
— Чувствительная и одновременно подавляюще сильная.
Он замолчал и вздохнул, как вздыхает человек, измученный жизнью. Стоп, стоп. Что-то я тут не вполне секу. Губка видел мою маму только на съемках программы — и сразу же полная характеристика. Я сказала бы даже, законченная картина. А я? Хожу в поликлинику почти два года, и единственное, что у нас имеется, эскизы, туманные контуры. Как это может быть? Видимо, я — очень сложная личность.
— Да, чувствительная, — признала я, — особенно при свидетелях мужского пола. Но я пришла сюда не затем, чтобы слушать про мою маму.
— Совершенно справедливо, — признал Губка. — Мы собирались набросать эскиз. Но сначала несколько слов о депрессии.
— Я с удовольствием узнала бы, почему она навалилась на меня в середине лета.
— Ты сама как думаешь, почему?
— По идее, я должна бы радоваться. Я закончила институт.
— Правильно, закончила. Что дальше?
— Еще не знаю. Поиски работы, какой-то цели.
— Иными словами, неуверенность. Отсюда страх перед миром и бегство в безопасное укрытие. Некоторые именно так реагируют на большие перемены, даже позитивные. Был у меня пациент, архитектор, который выиграл конкурс на составление проекта. Чрезвычайно важный конкурс, который мог изменить всю его жизнь. На следующий день после оглашения результатов он пришел ко мне, умоляя о помощи. Он внезапно ощутил пустоту.
— А можно эту пустоту как-то заполнить? Например, засыпать лекарствами?