— Так Георгий Лампрос у тебя?
— Это конструкция Лампроса — Партингтона.
Разве профессор мог удержаться и тоже не прочитать лекцию?
— Со времён Византийской империи, — начал он, — секрет греческого огня передавался из поколения в поколение в семье алхимиков и изобретателей. Георгий Лампрос — последний в их роду. Помните, Моран, я обратил ваше внимание на его некролог в «Таймс»? И предположил, что эта смерть — всего лишь инсценировка, а Лампрос, видимо, начал работу над новым секретным проектом. Я привёл вам тогда семь значимых аргументов…
Ничего такого я не помнил. Я вообще довольно часто слушал разглагольствования профессора вполуха. Наверное, в тот раз терпеливо ждал, пока он не закончит и не отдаст мне газету, — хотел посмотреть, сколько денег потерял на давешних скачках.
— Но Лампрос патриот, — продолжал Мориарти. — Зачем ему предавать Грецию и доверять свой секрет Британии?
Полковник сделал пренебрежительный жест. В свете догорающих полей его лицо казалось багровым.
— Лампрос патриот и потому предвидит скорую войну между христианской Европой и Османской империей. Думает, наш остров станет последним оплотом цивилизации. Весьма наивный взгляд с политической точки зрения. У нас, разумеется, есть запасной план, подразумевающий новый крестовый поход на поганых турок. Но это лишь один из возможных конфликтов, в которых нам наверняка предстоит участвовать. Нужно подготовиться. «Каллиник» — всего лишь прототип, первый крейсер будущего наземного флота. Этот флот даст отпор любому, кто станет угрожать интересам империи. По милости Лампроса и его секретной формулы вскоре полмира окажется в огне. Я намереваюсь сделать так, чтобы это была не Великобритания.
Какая жалость, что у меня не случилось при себе набитого порохом носка.
— Полковник Моран, вы не согласны? «Каллиник» оскорбляет ваши чувства?
Как и профессор, полковник Мориарти с лёгкостью читал на моём лице. Не так уж это и сложно: когда я зол — хмурюсь, подобно грозовой туче, когда весел — скалюсь на манер шимпанзе. Моё лицо становится непроницаемым исключительно в тех случаях, когда на руках у меня выигрышные карты.
— Это лишает войну всяческого азарта, — спокойно отозвался я.
Все Мориарти синхронно изогнули шеи и уставились на меня горящими глазами.
— Азарта! — возмутился начальник станции. — Вы что, пропустили последние пятьдесят лет истории?
— Нет, дружище, я был в самой гуще этой истории, там, где раздают медали и хоронят павших. И веселился от души, пока вы тут компостировали билетики.
— Сменится ещё одно поколение, и вы вымрете, — отрезал полковник. — Стоит «Каллинику» один раз выступить против кавалерии, и солдаты вашего типа превратятся в динозавров. Меньше азарта, меньше веселья, но мы победим!