– Вы ведь переводите ещё и с греческого? Есть ли в греческих переводах точки соприкосновения с русскими?
– Нет ничего общего – и не только в языке, это просто разные миры. Небо и земля. Но разные миры тоже между собой разговаривают! Пастернак и Сеферис – абсолютно разные поэты. Но поэзия везде поэзия! Мне очень интересно наблюдать, как я по-разному ощущаю себя на разных языках. У меня даже голос меняется. В русской литературе есть подчёркнутая духовность – по крайней мере в той, которую я перевожу. Есть этот очень важный, самый главный компонент. В той греческой литературе, которую я перевела, ощущение моё более связано с морем, землёй, более человеческими силами. Да, это очень разные ощущения, и они мне помогают перенастроиться. Кроме того, они дополняют друг друга!
– Но ведь у вас даже была фотовыставка «Греция–Россия», нацеленная на поиски сходства?
– Да… я помню себя всё время с камерой в руках. В детстве думала, что стану кинооператором. С давних пор фотографирую то, о чём хочется рассказать. Выставка «Греция–Россия. Лабиринты судьбы» была у меня в Париже, потом докочевала до Барселоны. В ней Россия представлена через дерево, а Греция через мрамор. Мои фотографии есть и на некоторых обложках моих книг. У всего моего Рицоса, например, на обложках греческие мраморы. Для антологии своих переводов русской литературы – «Причудливый пейзаж русской литературы» – я использовала снимок, сделанный в Суздале: отражение храма. Потому что в моём представлении перевод есть отражение. Отражение оригинала. И чем точнее переводчик сможет отражать оригинал, со всеми его нюансами, со всеми его оттенками, со светотенью, – тем точнее будет у читателя представление о том произведении искусства, которое он держит в руках. Да, перевод – это тоже отражение.
БеседовалаТатьяна ШАБАЕВА
В отличном советском фильме "В бой идут одни «старики" славится сплочённостью и боевым духом поющая эскадрилья. Международный ежегодный семинар переводчиков в Ясной Поляне - детище Сельмы Ансиры. Дитя это ещё совсем юное: 2006 года рождения. Но его незаурядный характер уже очевиден. Не в последнюю очередь его делает таким – песня.
«Когда я занималась дневниками Толстого, – рассказывает Сельма, – я была в Ясной Поляне, сидела там месяцами и видела, что есть писательские встречи. Я подумала: почему не встречаются переводчики? Подошла к Владимиру Толстому, предложила[?]» Директор Яснополянского заповедника дал своё согласие. И уже в 2011 году отметил «бурный всплеск новых переводов книг Толстого» за последние несколько лет. «Я не перестаю этому удивляться», – признался Владимир Ильич. Кто может измерить, какую роль в этом энтузиазме сыграло яснополянское переводческое братство?