Бабушка, всю жизнь преподававшая литературу, обожала английские сериалы по классическим произведениям, которые тщательно и любовно следовали перипетиям бессмертных романов. Все прочие — латиноамериканское и отечественное, наскоро сляпанное «мыло» — она смотрела, иронично комментируя, но все-таки смотрела. Марианна понимала почему: после смерти мужа, тоже учителя Сергея Петровича, она страшно тосковала в одиночестве. Но держалась мужественно, навещавшим ее ученикам и коллегам улыбалась весело. И только Марианна слышала, как Бабушка плачет по вечерам, перебирая старые письма и фотографии — Сергея Петровича, дочери Лизы и зятя Александра, внучки Кати… А днем, тщательно прибранная и деятельная, она хлопотала по своему немудреному хозяйству, встречала гостей, читала вслух соседским ребятам или вязала крючком под бормотание телевизора.
На Марианнин изысканный вкус, сериалы подчас действительно были довольно примитивны, но завораживали красотой кадра и обещанием большого счастья. Бабушка, иногда увлекавшаяся сюжетной линией, даже вздыхала, сморкалась в платочек, но Мэри твердо знала, что в конце все будет хорошо: все потерянные дети найдутся, все злодейки получат по заслугам, все невесты выйдут замуж… Она, как могла, рассказывала все это Бабушке, но добрая старушка только крепче прижимала ее к себе, чего Марианна, по правде сказать, терпеть не могла. Но терпела из уважения к Бабушке, хотя потом, когда серия заканчивалась, долго дергала хвостом и приглаживала вздыбившуюся от фамильярности шерсть…
Марианна обошла свои владения, с высоты забора покосилась на известного всей округе бродячего кота Василия, валявшегося под кустом смородины, — в хорошем настроении Мэри звала его иронично Бэзил, в плохом нещадно била по наглой морде когтями, — проверила, не помечены ли чужаками любимые места отдыха…
Июньское солнце пригревало, хотелось тоже завалиться куда-нибудь под куст и поспать… Но тут на крылечко потихоньку вышла Бабушка. Несмотря на жару, она куталась в вязаный платок, мелко переступая ногами в меховых тапках. С трудом села, отдышалась.
— Ох, день-то какой теплый будет, — еле слышно проговорила Бабушка. — Мэричка, иди сюда, ко мне.
Марианна подошла, покрутилась у бабушкиных ног, вспрыгнула на колени. Она чувствовала, как из старушки потихоньку вытекает жизнь, пыталась как-то помочь ей, согреть зябкие руки…
— Что, хорошая моя, поесть хочешь? — Бабушкин голос, совсем слабенький, услышал и Жук. Собственно, услышал он только слово «поесть» и с готовностью подбежал к крылечку, гавкнул приветственно.