, если заговор потерпит провал.
В середине июня 1632 года Гастон Орлеанский вступил на территорию Франции из Люксембурга во главе маленькой армии и затем двинулся на юг, чтобы соединиться с Монморанси в Лангедоке. Он издал прокламацию, в которой заявлял о своей лояльности по отношению к королю, призывая в то же время всех французов освободиться от тиранической власти кардинала. Ришелье осуждался как «нарушитель общественного мира, враг короля и королевской фамилии, разрушитель государства, незаконно захвативший в свои руки важнейшие должности в королевстве, тиран в отношении большого числа знатных особ, а также всего французского народа, страдающего под его бременем».[47]
Гастон рассчитывал, что Дижон откроет перед ним свои ворота, но этого не произошло. Тем временем Монморанси бросил вызов, приказав арестовать королевских уполномоченных в Лангедоке. 22 июля Штаты призвали его слиться с ними в «единый союз, для того чтобы послужить королю и облегчить положение провинции». В действительности это означало объявление гражданской войны. 12 августа Людовик осудил всех, кто оказал Гастону прямую или косвенную поддержку, как мятежников, виновных в оскорблении величества.
1 сентября Монморанси и Гастон, силы которых к тому времени уже объединились, встретились с армией короля под командованием маршала Шомбера при Кастельнодари. Последовал непродолжительный бой, в ходе которого Монморанси был тяжело ранен и взят в плен. Этот факт сильно озадачил Ришелье. Герцог был, безусловно, виновен в государственной измене и ничто кроме его смерти не могло согласовываться со строжайшими критериями кардинала относительно того, как следует поддерживать порядок в стране. Но, поскольку он принадлежал к одной из самых знатных семей, суд и казнь были чреваты взрывом возмущения среди людей его круга. По закону герцог мог настаивать на том, чтобы его судили пэры в Парижском парламенте, однако суд прошел в стенах Тулузского парламента. Когда интересы государства находились под угрозой, у Ришелье не было времени на соблюдение юридических норм. Во Франции и за ее пределами были приняты все меры, чтобы добиться изменения приговора Монморанси[48]. Ходатаи в его пользу указывали на то, что он еще молод и способен оказать важные услуги королю. Перед дворцом архиепископа, где в то время находился король, собралась толпа, скандируя: «Простите его! Простите его, проявите к нему снисхождение!» Даже капитан гвардейцев короля, пав на колена перед Людовиком, умолял его проявить милосердие. Но король лишь огрызнулся в ответ: «Его нельзя простить. Он должен умереть». Монморанси, последний из своего рода, был в итоге казнен во дворе тулузской ратуши. Он очень мужественно держался до самого конца.