— Батраков захотел! — воскликнула Семеновна. — Хватит того, что при Гитлере над нами измывался. Помещиком заделался. Из грязи да в князи! На него и пахали, и урожай евойный собирали. А он его в Германию отправлял, фашистов кормил. Народ же впроголодь жил.
— Да что, разве только это? — влезла в разговор Анастасия. — А сыны евойные? Что ни сын, то каратель гестаповский. Одного мстители наши народные повесили за это. А другие с фашистами на Запад удрать успели! Нет тебе слова, Михей, коли ты извергов вырастил и воспитал. Только у одной меня дочку и брата застрелили твои сыновья. А сколько еще они поубивали честного люду?!
— Драть три шкуры с батрака! Так ты, Михей, понимаешь свободу? — заговорил Заринь. — Не за то воюем! Благодаря таким, как ты, Краковский и существует.
Марта подлила Буслаеву пива.
— Не обращайте на них внимания! Поспорят, поспорят спьяну и разойдутся. И все забудется. Будет, как прежде. Вам нравится мое пиво? Старалась. По собственному рецепту готовила.
— Нравится. Чувствуется, на солоде сделано. Слегка медом отдает. Да и цвет — черного бархата…
— У вас тонкий вкус. Кто же вы по призванию будете, ежели не секрет, конечно?
— Когда-то любил радиотехнику. Закончил же исторический факультет.
— Ах, вот как. Мой муж, Федор Рябинин, тоже был изобретателем: и кадушки, бывало, сам мастерил, и наличники на окна. А уж дугу для лошади или корыто для поросят, так одно загляденье! Во всей округе славился, царствие ему небесное.
— Вот брешет тетка, — чуть не подавился Заринь. — Креста на тебе нет!
— А ты уж и срамить! — развернулась Марта.
Заринь поймал ее ненавистный взгляд.
— Про между прочим, ходит упорный слух, будто твоего муженька встречали… в лесу. Да-с!
Из рук Марты едва не выпал кувшин с пивом, но она успела поставить его на стол.
— Ты что же считаешь меня укрывательницей? Бандпособницей? Тогда я тебе разрешаю донести на меня Лиханову, а то и самому лейтенанту Буслаеву.
— А ты все-таки скажи людям правду: в лесу твой Федор, а может быть, в схроне под сараем прячется?
— Да окажись он там или в дезертирах, вот этими руками задушила бы! Не поглядела бы, что муж! Господи, чего люди только не наплетут на честного человека! Тут горе, а они… Побыл бы в моей шкуре, не так бы запел!
Рыдая, Марта покинула компанию.
— Баб не знаешь! — упрекнул Степан Зариня.
— Успокой ее, Сергей, — кивнул ему дед Сашко. — Нынче воскресенье прощеное. Да и подозрение — еще не факт.
Встретив одобрительный взгляд Буслаева, Сергей ушел.
Сидевшие рядом старухи вели негромкий разговор.
— Артем-то помер, — сказала Семеновна. — 80 лет жил. Отпущено судьбой 80, так и отжил свои восемьдесят.