— Не знаю… Вера предана мне как собака. В себе вот не разберусь. Иногда кажется — люблю. Иногда — нет. Может быть, мир наших чувств так устроен? Говорят же: от любви до ненависти и от ненависти до любви — один шаг.
— Кто-то из древних заметил более определенно: «Тайна сия великая есть!» — рассмеялся Буслаев.
Лиханов еще больше задумался.
— Товарищ лейтенант, а вдруг мы встретим Краковского. Не сейчас. Вообще, — спросил Григорий, видимо, вспомнив трагедию с отцом.
— Тогда это было бы уже не вдруг, — ответил Буслаев.
— Я крикнул бы ему: «Бросай оружие, гад! Давай стыкнемся!»
— Прибьет он тебя, — глухо сказал Лиханов.
— А он не вывернется!
Выстрел… Другой выстрел… Автоматная очередь…
Григорий вскрикнул и схватился за винтовку, но выпустил ее из рук. Лиханов что-то прокричал Буслаеву, столкнул Григория с саней, прихватил полевую сумку, скатился за ним в кювет. Заметив приближающихся бандитов, Буслаев швырнул в них гранату и тоже вывалился на большак.
Лошадь одна опрометью неслась в Кривичи, волоча за собой вмиг осиротевшие сани.
В кювете Буслаев наложил Грише повязку.
— Обойдется… — старался он поднять дух побледневшему пареньку.
— А я и не переживаю, товарищ лейтенант. Подумаешь, царапнуло! Не разрывной же пулей, — бодрился юноша.
— Ты смел, но надо еще и уметь бояться. Тогда никакая пуля не возьмет.
Утопая в снегу, все трое ползли по дну кювета. В моменты затишья делали короткие перебежки. И тогда бандиты снова открывали стрельбу, вынуждая их вести бесприцельный огонь на ходу. Но вот озверелые бородачи двинулись им наперехват. Когда приблизились шагов на двадцать, Буслаев, чуть привстав, с силой бросил в них фанату. Кого-то осколки ее сразили. Бандиты замешкались, но, оправившись от испуга, снова подступили к большаку.
Буслаев видел осатанелые лица тех, кто бил по ним короткими очередями из немецких автоматов. Казалось бы, страх должен был подавлять и рассудок, и чувство самосохранения, но в нем, напротив, закипала ярость. Это придавало силы и смелость. Он рисковал, но риск был оправдан.
Григорий узнал убийцу своего отца.
— Это же Краковский! Ух, гад… Бросай оружие! — крикнул он неустоявшимся фальцетом.
Юноша готов был выскочить из кювета, чтобы схватиться с ним. Лиханов удержал его. Подпустив на короткое расстояние, выстрелил в Краковского. Видно было, как атаман выронил короткоствольный автомат, схватился за плечо.
Гриша укоризненно посмотрел Лиханову в лицо.
В другой раз рассчитаешься с ним, — с чувством вины перед мальчишкой сказал Иван. — Но и эта рана, быть может, окажется для него смертельной.