— Погодите, они еще дадут нам жару!
Отец останавливал его:
— Ты пей да мозги не пропивай.
Мать и того откровеннее, по-женски:
— Обминай свою Зиновею, а в сурьезные дела не лазий.
Сережка то ли уже женился, то ли собирался ожениться на одной из ткачих — с довольным видом соглашался:
— И то обминаю, дражайшая тетушка Мария Федоровна. Вот пройдет пост, да после Пасхи — и под венец. Знай Морозовых!
— Тьфу! — плевался отец. — Какие вы Морозовы? Вы Викулычи.
Он в гневе забывал, что Викулычи были старшей ветвью, от старшего наследника, Елисея, а он‑то из пятерых сыновей самый младшенький. Но вот поди ж ты, самый удачливый!
Савва посмеивался над свояком, который приходился ему двоюродным братом, но когда на третий день увидел его Зиновею — Сереже захотелось похвастаться, на прогулку в крытых ковром санях пригласил, — нет, вынужден был позавидовать: у Сережки- пьянчужки губа не дура! И под лисьей скромненькой шубкой проступала вся ее женская суть. В кого она удалась? Кто поблудил над ихней породой? К владимирцам и черемисы, и мордва, и татары разные подмешивались. Ведь и собственная мать‑то, Мария Федоровна. Чем старше становилась, тем больше в ее лице, в ее характере что‑то черемисское проступало. Наследила, ох, наследила в память о себе и для Саввушки!
У этой, по семнадцатому годику Зиновеи, вроде бы ничего такого не было, только краса жгучая, но почему же черемисы вспомнились? Черные брови вразлет, черные волосы по плечам, как грива, и губки упрямые, хоть и пухленькие. Что‑то даже екнуло в сердчишке, которое пару дней назад билось о рыжекудрую головку Агнессы. Как‑то она там сейчас? Не более чем минутное угрызение совести. Что делать, он завидовал архаровцу Сережке, у которого на уме, кроме карт, лошадей, да вот таких ткачих, ничего не было.
Собственно, Зиновея и не в ткачихах числилась — в присучальщицax. На всех фабриках существовали такие помощницы ткачих — присучальщицы. Где порвется нитка — беги, присучивай ее, да побыстрее, пока брак не обнаружился. От ее быстрых ног да проворных рук и зависело — быть ли штрафу. Так что самых ловких да молодых сюда и совали.
— Ну, Сережка!.. — вырвал Савва из его рук вожжи и сел на передок, чтоб не заглядывать в очи черные.
Своячок-братанок правильно его понял:
— Что, хороша Зиновеюшка?
— Хороша, — не стал скрывать Савва. — Смотри, выкраду у тебя.
— Я не жадный. ежели Зиновеюшка согласится.
— Не соглашусь, — в спину она кольнула. — Из‑под венца‑то бежать?
— Да ведь венец‑то лишь после Великого поста будет, — легкомысленно засмеялся Сергей.
— Все едино. Разве мы не живем как муж и жена?