», евсевиане указывали на Исход (XII, 41), где и евреи называются силою Господнею, и на пр. Иоиля (II, 25), у которого саранча называется великою силою Божией. Следовательно, слово δύναμις еще не выражает единосущия Сына с Отцом. А с словами послания к Колосс. I, 15: Сын Божий «
есть образ Бога невидимого», они предлагали сопоставить 1 Кор. I, 7, где и муж называется образом Бога, и отклоняли на этом основании заключение к единосущию Сына с Отцом.
Вечность Сына они истолковывали в отношении к будущему, а не в смысле совечного искони существования Сына с Отцом. Смысл слов Иоан. XIV, 10 «εγώ εν τω Πατρί» они старались ограничить такими параллелями, как Деян. XVII, 28: «
о Нем бо живем и движемся и есмы (έν αύτω). Таким образом, становилось ясно, что одними библейскими выражениями отстранить арианство невозможно.
Вероятно в этот момент выступил с предложением посредства человек, умевший «заставить замолчать тех, которые говорили наилучшим образом». Есть основание пола{стр. 34}гать, что лицо это было Евсевий кесарийский. Воззрения его были тем опаснее, что совпадали с воззрениями Константина, который в то время еще не был даже оглашенным. Евсевий держался того воззрения, что если человек не может постигнуть тайны соединения своей души с своим же телом, то тем менее он может заявлять претензии постигнуть тайну отношения Сына Божия к Отцу. Это невозможно, да и бесполезно. Сын Божий сказал: «веруяй в Мя имать живот вечный» (Иоан. VI, 47), а не сказал: «кто знает Меня, тот спасется». Естественно поэтому, что Евсевий постарался весь спор представить несущественным и предложил все выражения спорные заменить такими, которые для всех удобоприемлемы, т. е. все рассуждения свести ни к чему. Он выступил с символом, который преподавался в кесарийской церкви. Этому символу и суждено было лечь в основу символа Никейского собора. Здесь учение о Боге троичном в Лицах излагается так:
«Веруем во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца всех видимых и невидимых, и во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Слово Божие, Бога от Бога, Света от Света, Жизнь от Жизни, Сына единороднаго, перворожденнаго всей твари (Кол. I, 15), прежде всех век от Отца рожденнаго, чрез Котораго и произошло все». Затем после тирады о воплощении Сына Божия прибавлено: «веруем во единаго Духа Святаго». Далее Евсевий в виде комментария прибавлял: «веруя, что каждый из Них есть и существует, что Отец есть истинно Отец, Сын — истинно Сын, и Дух Святый — истинно Дух Святый».
Сам император остался этим символом весьма доволен, но сказал, что к нему нужно прибавить слово όμοουςιος. Евсевий рассказывает об этом в послании к своей пастве