Я зашла в супермаркет и купила всего того, чего мне давно хотелось: креветок, французского сыра, груш, плитку английского шоколада, чай «Липтон», несколько антрекотов и водку «Абсолют». Я устроила роскошный ужин и расплакалась от жалости к себе. Ничего из меня не получилось. За три года я из корректоров перешла в младшие редакторы и редактировала инструкции по ведению залпового огня. У меня не возникло ни одного романа: в типографии и в издательстве в основном женщины, а немногие редакторы-офицеры все были женаты — офицеры женятся рано и почти не разводятся, в армии это не поощряется. И вообще мне не повезло, мужчин отпугивал мой почти баскетбольный рост, такую на руках не поносишь, и защищать меня не надо — если я вложу в удар свои восемьдесят килограммов, не многие мужчины устоят.
Ровно в восемь я позвонила и услышала четкий и резкий голос:
— Генерал Поляков.
Я представилась, сославшись на Федота.
— Завтра в семь, — сказал генерал и повесил трубку.
В семь утра или в семь вечера? Нашим соседом по лестничной площадке был полковник, мы жили в ведомственном доме Министерства обороны, пятиэтажной блочной «хрущобе» без лифта. Я пошла к полковнику за разъяснениями.
— Это значит — в семь утра, — сказал полковник. — Военные говорят не «в семь вечера», а «в девятнадцать часов». Военный человек четко следует терминологии, которая исключает другие толкования.
Старый мудак, чтобы быть у тебя в семь утра, я должна встать в пять. На это способны только старики, которые ложатся спать в восемь вечера, а я ложусь в два часа ночи, потому что после полуночи по телевидению шли самые интересные фильмы из серии «Кино не для всех». И на этот раз я не стала менять свой распорядок.
ОН
Толстяк из «Сенсации» позвонил ровно в шестнадцать, как и обещал, и назвал нового литературного обработчика. На этот раз они прислали женщину. Ей двадцать пять лет, она редактор в издательстве Министерства обороны, закончила тот же киноведческий факультет Института кино, что и толстяк. Или его любовница, или просто проходная фигура. После того как я откажусь от нее, они пришлют еще одного, а потом скажут: исчерпали, мол, свои возможности, остановитесь на одной из кандидатур или попробуйте диктовать стенографистке. Со стенографисткой у меня никогда не получалось. Мне нужен человек, который мог бы сконструировать книгу. Глупо писать, начиная с детства: о моем отце, пьянице и воре, который бил мою мать, работницу галошной фабрики «Красный богатырь». Как только я подрос, я врезал один раз отцу. С тех пор, если я делал резкое движение, отец вжимал голову в плечи и руками прикрывал больную печень. В пятнадцать лет при росте метр девяносто я весил сто килограммов и сбивал с ног любого взрослого.