Она тщательно пылесосила все пять больших комнат и свою маленькую, без окон, переделанную из гардеробной в доме, построенном после войны военнопленными немцами. Сам факт, что дом был построен немцами, а Марта Вильгельмовна, как нетрудно догадаться, также принадлежала к этой основательной и аккуратной нации, ни о чем не говорит и к нашему сюжету отношения не имеет. Более того, кроме чистоплотности и аккуратности ничего немецкого в Марфе не было. Внешне она была типично русская старушка, одевалась во все русское, то есть произведенное на заводах и фабриках ее фактической родины. Она поддерживала тесную дружбу с экономками и гувернантками, прислугой из других квартир их элитного дома и охотно обсуждала с ними подробности жизни хозяев: кто с кем живет, а кто вообще ни с кем не живет, кто сколько получает, а кто сколько ворует, у кого и где стоит мебель и какая, какие драгоценности носят хозяйки и их дочечки и т. д.
При этом нельзя не обратить внимания на одну интересную деталь: все подруги по профессии в таких «посиделках» говорили о своих хозяевах чистую правду. Марфа же – никогда. Выдуманная жизнь ее хозяев не имела никакого отношения к реальной.
Если бы читатель, воспитанный в советскую эпоху на военно-патриотической литературе, знал некоторые подробности подлинной биографии этой, казалось бы, совсем обычной дамы, наверняка заподозрил бы ее в принадлежности к иностранной разведке, причем с гестаповским прошлым.
Увы, все проще и не столь романтично.
Марфа Петрова, урожденная Марта Бутерброден, была наводчицей.
И это мы отмечаем даже не в осуждение Марфы, а в оправдание.
В ее цепкой памяти остались высылка из Москвы в 1941 году, долгая, голодная, унизительная дорога до Иркутска, пересадка, и снова дорога до какого-то забытого Богом таежного полустанка. Потом – колючая проволока, голод, работа сукчорубом на лесоповале, голод, изнасилование вертухаями, голод, жизнь на поселении. Позже – Алма-Ата, голод, работа поварихой в рабочей столовой, потеря документов, голод, изнасилование сержантом милиции, голод, и чудо – новые документы. Потом работа прислугой у важного начальника, освоение рецептов еврейской, русской, татарской, казахской и, наконец, немецкой кухни. В зависимости от национальной принадлежности ее хозяев. И снова чудо – живший всю войну в Алма-Ате, избежавший за чудовищную взятку «трудармии» известный московский ювелир Генрих Форстер взял ее в Москву.
Потом случилось так, что в доме Форстера пропала брошь с изумрудами. Марфа знала, что ее взяла легкомысленная дочь Форстера, но ничего не сказала следователю, потому что без толку. Никто бы не поверил. И молча поехала в Сибирь за казенный счет, на привычный лесоповал. Где, правда, уже работала поварихой в столовой для комсостава колонии.