— Бардак в стране, — радостно подтвердил Степаныч. — Может, закопали уже, как бомжиху… Да тут, Паш, у нас целая баталия была…
Выяснилось, что самое главное произошло немного погодя. Вскоре после похищения люстры была предпринята официальная попытка реквизировать комнату Розенгольц, причем людьми посторонними, не имеющими к дому никакого отношения.
Трое неизвестных, очень похожих на тех, что выносили накануне тело покойной, только на этот раз все они были уже без усов, профессионально без всяких ключей вскрыв замок скорняка, проникли в комнату, но находились в ней недолго. Профессорша Подомарева, следившая за неизвестными в щелочку, оповестила полковника Сухорука, а тот поднял тревогу.
К счастью, неизвестные совершили ошибку с самого начала, и ошибка эта состояла в том, что явились они без всяких вещей, исключая кое-какой строительный инструмент, бывший у них в руках, да еще наушники, что висели на шее у одного из них. Если бы они, как это принято в таких спорных случаях, сумели внести и разместить в комнате хотя бы самый никчемный скарб, вешалку какую-нибудь и повесить на нее телогрейку, — вопрос был бы почти решен. Вряд ли кто-нибудь посмел тронуть эту самую телогрейку, потому что известны подобные случаи, когда суды признавали, что в подкладке выброшенной без спросу рвани хозяином были зашиты сто рублей. По крайней мере об одном таком случае писалось года три назад в газете «Ленинградский рабочий».
Словом, претенденты на освободившуюся жилплощадь проявили глупость и легкомыслие. Напрасно один из них размахивал перед носом у жены скорняка официальным ордером. Ордер этот был ею выхвачен и мгновенно уничтожен без всякого следа. Она и потом, в спокойной уже обстановке, так и не смогла толком разъяснить соседям это маленькое чудо бесследного исчезновения материи, произошедшее у всех на глазах.
Напрасно потерпевшие угрожали жильцам судом, напрасно один из них доказывал, что ордер-то самый временный, «всего на несколько дней, до получения полноценного жилья» — они были вытеснены из спорной комнаты, а потом и за пределы дома.
Тот же час решено было комнату освоить, во избежание новых вторжений.
— Тащи, Василий Фомич, своего лисопеса! — приказал Кузьма Захарьевич. — Занимай территорию. Официально. Подписи соберем…
— Да я!.. С меня… Эх!.. — обрадовался скорняк и кинулся к телефону.
Когда Родионов вернулся с работы, жильцы как раз проветривали коридор, открыв все окна и входную дверь.
На кухне, где в это время полковник доваривал борщ, слышался громкий разговор, связанный с происшедшими событиями.