— Ванька! Внучок! — воскликнул полковник взволнованно. — То-то у него резцы сперва вылезли, а потом уж передние зубы… Действительно, притча получается…
— Пятое поколение, Кузьма Захарович, — обрадовался и Юра. — Я как разговор ваш с бабой Верой услышал давеча про зубы, сразу сопоставил.
— Так-так-так-так… — забыв про борщ, волновался еще больше полковник.
— В том-то и дело, что именно так! Они им еще покажут кузькину мать…
Чернокнижник Груздев, казалось, ничего не слышал, молча и хмуро доканчивал свою банку консервов. Отломил корочку хлеба и рылся ею на самом дне.
— Нет, — задумчиво сказал Родионов. — Нет, Юра. Доброе так не вырастает. Только хищное что-нибудь, безжалостное…
— А на хрена нам доброе, Пашка? На добрых воду возят. А нам! — он ударил кулаком по столу, отчего поморщился Груздев. — Нам нужны хищные и злые потомки. Мстители, Пашка. Так-то…
— Бойцы! — поддержал Кузьма Захарьевич и взмахнул черпаком, как булавою.
— Нас же первых и стопчут, — заметил Родионов.
— Нас и так давно уже топчут, — парировал Батраков. — Пусть уж лучше свои…
— Где ж тебя топчут? — возразил Родионов. — Церкви открыты, служба идет, книги нужные издают…
Кузьма Захарьевич и Юра дружно рассмеялись.
— С вами говорить, Павел, все равно что с дитем малым. — утирая выступившие слезы, снисходительно произнес Кузьма Захарьевич. — На Бога, стало быть, надеемся…
— На кого же еще? — понимая бесполезность намечающегося спора, тихо ответил Родионов.
— Нет, Паша. Партию надо заново строить… Честных коммунистов…
— Э-э, Кузьма Захарович, не то! — перебил Батраков. — Коммунизм масоны придумали. Тут нужна другая политика! Надо созывать Земский собор, объединять всех честных людей…
— Надо всех блядей этих сперва перестрелять, — вмешался Степаныч.
Груздев бросил пустую банку в мусорное ведро бабы Веры и пошел к дверям. После мордовских лагерей он не выносил никаких разговоров о политике.
Родионов же к политике и ко всякого рода партиям и движениям относился абсолютно равнодушно. Слишком отчетливо видна была здесь непрекращающаяся борьба мелких самолюбий, хотя бы она и вдохновлялась целями самыми грандиозными, к примеру, целью завоевания мирового господства. Для Родионова история двигалась сама собою, как движутся материки или тектонические пласты, и при любых раскладах — в конце ее с неизбежностью ожидал Апокалипсис.
Порою жизнь ловила его в свои капканы и петли, но выпутавшись из них, Павел еще дальше отбегал от этой самой политики. Весь вопрос заключался в том, чтобы как нибудь отодвинуть подальше Судный день, и здесь лично от Родионова зависело очень немногое, и усилия его относились преимущественно к устройству собственного внутреннего мира.