Давно Дениза ожидала этой минуты с ужасным опасением.
— Монсеньор, — пролепетала она, сложив руки с тоскою, — простите меня, простите меня!
— В чем мне вас прощать, бедная девушка?
— Я вас обманула. Мне нечего, вовсе нечего вам говорить.
— Как! — вскричал Ришелье. — Вы сказали, что хотите сообщить мне важные сведения о герцогине де Шеврез?
— Да, это правда; но я лгала, уверяю вас, монсеньор, я лгала!
— Вы, однако, знаете герцогиню де Шеврез?
— Да, то есть нет. Я бедная девушка. Как я могу знать такую знатную даму, как герцогиня?
Дениза соскользнула со своего стула, упала на колени и заплакала. Кардинал не сомневался, что эта девушка знала многое, что она пришла с решительным намерением рассказать все, но что новое размышление или какое-нибудь событие, случившееся с тех пор, как она была во дворце, совершенно изменило ее мысли. Причиной этой перемены кардинал мало интересовался, он хотел знать только результат. Конечно, у него не было недостатка в средствах для того, чтобы принудить эту молодую девушку говорить. Сила была на его стороне. Но кардинал быстро подумал:
«Если я употреблю принуждение, она будет говорить, но кто мне поручится, что она скажет правду? Если она решилась скрыть ее от меня, она отделается какой-нибудь ложью, которая собьет меня с настоящего пути».
Будучи готов предаться движению сильного гнева, он скрыл этот гнев под улыбкой. Он протянул руку Денизе.
— Встаньте, дитя мое, — сказал он, — вы славная девушка.
— Ах, ваше преосвященство! — вскричала тронутая Дениза.
— Да, дитя мое, да, — сказал кардинал тем благосклонным тоном, который он умел так хорошо принимать и который обманывал людей не знавших его, — я читаю в ваших мыслях, и то, что я вижу там, делает вам величайшую честь. Вы пришли сюда в припадке гнева, решившись обвинить герцогиню де Шеврез в чем-нибудь неважном, потому что я знаю, что герцогиня мой лучший друг, и я со своей стороны питаю к ней величайшую привязанность. Правда ли это, дитя мое?
— О, ваше преосвященство, как вы добры! — вскричала Дениза.
— Ведь это правда?
— Да.
— Потом вы обдумали, гнев прошел, и вы сказали себе, что дурно будет рассказать какой-нибудь женский секрет, какую-нибудь любовную интрижку; герцогиня такая красавица и так окружена знатными волокитами! Вы были правы, дитя мое. Я вас одобряю и не хочу ничего знать.
Дениза плакала на этот раз от радости и умиления. Этот кардинал, который слыл таким злым, жестоким, оказался к ней так добр! У Ришелье был свой план, план вероломный, но черезвычайно искусный. Боясь, что он не все узнает, употребив силу, он хотел возвратить молодой девушке все ее доверие, оставив ее на свободе, и окружить неусыпным шпионством, не терять ее из вида, узнавать все ее поступки, потом, когда найдет удобную минуту, призвать ее к себе снова под каким-нибудь предлогом и воспользоваться тогда не только тем, что она знала теперь, но и тем, что могла бы узнать впоследствии.