В коридоре стояла невысокая худая темноволосая женщина.
— Доктор Ефимов… дома? — спросила она, всматриваясь в Марину и нервно теребя ремешок сумочки.
Марина рассердилась. Почему эти пациенты всегда дожидаются, когда им станет совсем плохо, и идут к врачу в конце рабочего дня? Дядя Сережа, наверное, только что заснул.
— Извините, — сказала она. — Но приемные часы закончились.
Женщина покачала головой.
— Я не… То есть… Я не пациент. Я к доктору по личному делу.
Марина смерила женщину взглядом. То, что она очень бедна, было очевидно. Старомодное серое хлопковое платье на несколько размеров больше, чем нужно, свисало с плеч до лодыжек. Вокруг лба и на висках в волосах проступала седина, и, хотя они были убраны в небольшой узел, несколько вьющихся прядей выбились и висели над ушами. На бесцветном лице черные, как два агата, глаза сверкали возбужденно и даже лихорадочно, и все же в ее облике нельзя было не заметить следов былой красоты.
Марина отступила в сторону и жестом предложила женщине войти.
— Пожалуйста, присаживайтесь. Я проверю, может ли доктор вас принять.
Марина нашла дядю на кухне, где он разговаривал с Надей.
Брат с сестрой обменялись взглядами и вместе пошли в приемную. Марина остановилась в дверях за ними. Нахмурившись и настороженно сузив глаза, Сергей медленно подошел к незнакомке, но Надя ахнула и обеими руками схватилась за горло. Широко раскрытыми глазами она смотрела на женщину, а та вся задрожала, попыталась что-то сказать и не смогла. По щекам ее покатились слезы. Вдруг Сергей остановился как громом пораженный, заморгал, беззвучно прошептал какое-то имя, которого Марина не расслышала, и покачал головой, словно отказываясь верить глазам. Тишину нарушила Надя.
Пронзительно крикнув «Эсфирь! Эсфирь!», она бросилась к женщине, заключила ее в крепкие объятия и стала раскачивать из стороны в сторону. Сергей тоже сделал шаг вперед, растерянно улыбаясь. С его уст сорвался не то всхлип, не то смех.
— Эсфирь? — пробормотал он. — Боже, моя Эсфирь? Как же это?
Нежно и осторожно, будто боясь сломать, Сергей взял ее за руку и поставил перед собой, потянулся к ее лицу дрожащими пальцами.
Наконец заговорила и женщина:
— Сережа! Надя! Чудо… После двадцати семи лет… Это чудо! Я нашла вас. Русские разлетелись по всему свету, как пушинки на ветру, и все же я нашла вас! О Боже, Боже, наконец-то!
Марина наблюдала. Комната словно вся заискрилась от счастья, когда эти трое начали обниматься, целоваться и хохотать. Никогда прежде она не видела такого выражения на дядином лице… И вдруг Марина с изумлением поняла, что точно так же на нее смотрел той ночью Михаил. Щеки ее вспыхнули, она сделала шаг вперед.