Мадам Дерво вышла, смеясь, хоть и бросила на него осуждающий взгляд. Поэт продолжал невозмутимо критиковать Бодлера, но художник его не слушал.
— Какая студия! — пробормотал он.
— Там было страшно, такое жуткое место, ни лучика света! — сообщила мадам Дерво юной индианке.
Она была невыносима.
— Но мадам, — заметил он. — Трупам обычно нравится тьма.
— Фантастическая студия, — гнул свое художник. — Северный свет, только деревья и море. Рай!
Хозяин посмотрел на юношу:
— Потолок в дырах. Дождем заливает. Сомневаюсь, что она хоть на что-то годится.
Доктор и священник собрались уходить, а две французские пары обсуждали кратчайший путь к месту следующей вечеринки. Вандевентер, опираясь о стену, чтобы не упасть, спорил с девушкой-индианкой. Все стали поглядывать на часы.
— Если мы хотим успеть к полночной мессе, пора идти, — объявила мадам Дерво.
Вандевентер медленно двинулся к группе.
— Вы когда-нибудь слыхали такой вздор? — вопросил он хозяина, указывая бокалом на остальных. — Три мусульманина, одна индуистка и один атеист спешат к полночной мессе? Нелепость, верно?
Хозяин пожал плечами:
— Да ладно, de gustibus[22]. Сами знаете.
А про себя подумал пылко: «Слава богу, что есть полночная месса». Не будь ее, они бы не ушли никогда. Утром придут рабочие, как в любой день, это не их праздник.
Вандевентер сжал ему руку:
— Пора уходить. Чудесный вечер. Я уже напился, а мне еще вести жену на праздничный ужин в «Минзах»[23].
Хозяин проводил его до ворот, чтобы он не упал во дворе. Вандевентер забрался в машину и повел ее уверенно.
Теперь и остальные гости выходили по одному. Две французские пары попрощались, и Мохаммед запер за ними ворота. Мадам Дерво, проводя своих друзей по дворику, внезапно объявила, что нужно взглянуть на кухню, которую она аттестовала как «роскошную». За ней последовали все, кроме художника: тот чуть отстал и направился к хозяину.
— Надеюсь, вам понравится служба, — сказал он художнику.
— Нет, я не пойду с ними. Я живу тут рядом.
Подул легкий ветер. Доносились пронзительные возгласы мадам Дерво и беспечный смех Амины.
Он посмотрел на художника:
— Ладно. Останьтесь еще на минуту. Хочу с вами поговорить.
Он принял решение. «Какая, в сущности, разница? — думал он. — Пусть пользуется комнатой. Все равно она никому не нужна».
Молодой человек кивнул, на его лице появилось заговорщицкое выражение. Когда остальные вышли за ворота, художник ничего не сказал. Он не сел в машину мадам Дерво, а захлопнул дверцу и помахал. Мадам Дерво тут же высунула голову.
— Oh, le mechant! — пробрюзжала она. — И va avoir une gueule de bois affreuse!