За один из столиков ее поманила дама, и Моника тут же пожалела о своем обмане. То была женщина-горилла.
— Мадемуазель Джейн! — вспомнила она.
— Мадам Джейн! — поправила ее обладательница чересчур волосатого тела. — Моя история как раз для вашей статьи. Когда мне было два года, мать продала меня в цирк — боялась людской молвы. Родись она до нашей эры, ее ребенок считался бы признаком богоизбранности. Вильгефорту, дочь языческого короля, бог наградил усами и бородой, избавил ее от брака с нелюбимым.
— Насчет замужества… Судя по тому, как вы представились, вы замужем.
— Была. Муж очень хотел детей. Детей-волчат. Я разочаровала его, родив обыкновенных мальчишек.
Моника оглядела салон. Железный Жан играл в уголке с детьми. Он поймал ее взгляд и улыбнулся.
— А вон Луи, клоун. В нем ни одной целой косточки, да и стар. Когда-то он был великолепным акробатом.
— А тот красавец с орлиным профилем?
— Любая женщина всегда выделяет Мишеля. Вы присмотритесь, он отнюдь не красив. В лице Мишеля его ум и смелость, его тело исполнено непередаваемой грации — сочетанием силы и ловкости, в его улыбке страсть к жизни, в которой главное удовольствие — работа. Мишель — человек света, света прожекторов.
— А я — женщина тени, — с улыбкой сказала Моника, — И мое лицо молчит.
— Разве? Ваш голос манит приглядеться к нему, — мадам Джейн улыбнулась.
В салон вошел господин во фраке. Видимо, он вернулся после представления на палубе. Заметив молодую женщину, он забавно поклонился:
— Позвольте представиться, иллюзионист Виктор… О, я для американской журналистки скучный персонаж. В Америке вряд ли кто заинтересуется моим скромным искусством. Там правит Гудини, великий Гудини! Его свешивают с небоскребов в смирительной рубашке, в железном гробу опускают в ледяную воду, он исчезает из тюремных камер. Гудини обманул саму смерть!
— Обманул смерть… — эхом повторила Моника. Она достала сигареты и угостила Джейн и Виктора. Его фраза заставила ее задуматься. Ей следует обмануть смерть.
В глубине салона она заметила Ромео. Она совершенно забыла о нем. Под его мрачным взглядом Моника вышла в коридор.
— Что ты делаешь среди этих скоморохов? — презрительно бросил он.
— Я завидую тебе — восхитительные люди!
— Еще бы ты не завидовала мне, — с пренебрежением усмехнулся он.
— Зачем же ты присоединился к ним?
— Увидел тебя у трапа и перестал что-либо соображать, — зло бросил он.
Моника кивнула. Чувство вины заставило его броситься за ней. И она легко пережила бы его предательство, если бы была одна. Даже испытала бы чувство признательности за возможность в очередной раз обмануть судьбу. Но с ней Валерия, и позволять шутить ее жизнью она не намерена. От взгляда Моники Ромео смутился.