Феликс решился взглянуть. Она стояла у стены, прижав ладонь к губам, словно боялась расплакаться в присутствии дочери. Малышка все также смотрела в окно. Наконец, женщина сделала большой глоток воздуха и позвала, но голос отказал ей. Лишь губы зашевелились, не выдав и звука. Она медленно подошла к окну и долго вглядывалась в происходящее за стеклом. Потом тихо сказала:
— Пойдем, — голос был столь спокоен, что Феликс вздрогнул.
Малышка завладела ее рукой.
Феликс с ужасом ждал, когда она увидит его, и он встретится с болью, трагизмом, чужим несчастьем. Случайный свидетель, он как-то слишком чувствительно на все реагировал, одернул он себя.
Ее взгляд коснулся его. Странный взгляд, совсем не то, к чему он себя готовил. Смущенный, словно его присутствие стало ей молчаливым укором. Грустная улыбка промелькнула на тонких губах.
— Благодарю. Я ни о чем и не догадывалась бы, если бы не явилась сюда сегодня. — Слишком тихо, чтобы доктор услышал.
Когда дверь закрылась за ними, Феликс облегченно вздохнул. Он устало поднялся, заметил выглядывающие из-под подушки ноги забытой куклы и вошел в кабинет.
Фреда он застал за игрой в шахматы со швейцаром. Совершенно в его духе. Каттнер мог не владеть русским, мог не следовать сословным традициям, значение имела только игра. Не отрывая взгляда от фигур на доске, он сообщил:
— Поэтесса Тома и ее муж вернулись в Петербург. Почему бы тебе не заглянуть к ним?
— Сходи сам.
— Меня не примут. Я не столь значительная фигура, как граф дю Шандер, дипломат и жених, — Фред сказал это всерьез, без язвительности.
— Прекрасно. Мне следует проветриться. Иначе мне приснятся посетители врача. Кстати, наш лекарь передал тебе эту газету. Танатолог Парсонс в городе. Тебя, кажется, интересуют его исследования? Кстати, статья размещена рядом с твоим объявлением обо мне.
Из-за опасности налета истребителей окна домов были затемнены, фонари погашены, мрачную таинственность города подчеркивали скрытые шторами огоньки свечей.
— О, наслышаны, наслышаны о вас! — приветствовала его Тома.
Феликс скривил рот. Не следовало приходить сюда.
— О чем же вы наслышаны? — почти огрызнулся он.
— Как же! А ваше изучение френологии, трудов Ломброзо? Это очень интересно. Иначе я не принимала бы вас у себя.
Феликс присмотрелся к Томе, она не лгала. Неужели впервые он приятно проведет вечер? Он сел в уголке, ему подали чай, без сахара. Стал слушать интеллектуальный вздор. Среди гостей был один из первых русских футуристов, что раньше всех выкинул из своего жилища кровать и повесил гамак. Когда-то его стихи были столь оригинальны, что вызывали бешенство прессы, но теперь его эпатаж, игра лорнетом никого не могли раздразнить.