Лиза подолгу разглядывала себя в зеркале, закрывшись в ванной. Каждый новый прыщ на лбу заставлял ее сердце сжиматься. В очередной раз убеждаясь в том, что живот, бедра и ляжки не собираются уменьшаться в размерах, она свирепела. Лиза чувствовала себя уродиной. И она действительно была некрасива — с остреньким мышиным личиком, на котором загибался к губе огромный нос, и тонкими, редкими бесцветными волосами.
Но потом Лиза вспоминала о сестре, отводила глаза от зеркала, и ее начинали мучить угрызения совести.
Сейчас Лиза катила коляску по двору и исходила ненавистью. Нет, не по отношению к сестре — она ненавидела болезнь Донаты. При мысли, что через пару лет Доната умрет, Лиза заходилась от несправедливости. Почему Доната? И что в этом может понимать Анна? Да эта смазливая штучка ни черта не знает, что такое настоящая боль!
Лизе хотелось наброситься на мир с кулаками. Было непросто толкать инвалидную коляску, то есть быть частью этого недуга, перед такими потаскушками, как Анна и Франческа, которые развлекались с парнями и даже — она видела это — разрешали себя целовать.
Шлюхи! Лиза кусала губы, сдерживая ярость. Долбаные потаскухи: как только у них месячные, так конец света наступает, будто с другими такого не случается! А Джессика, Мария, Соня эта, ну идиотка, — то члены, то минеты! Лиза понятия не имела, что это за минеты такие, о которых девицы все время говорили.
Точно она знала только одно: несправедливо, что в мире у кого-то есть все, а других — ничего. Совсем ничего.
Лиза еще раз взглянула на Нино и Анну, возившихся с мопедом. Они хохотали так, как сама она никогда в жизни еще не смеялась.
Отвернувшись, Лиза поспешно вошла в подъезд дома номер восемь, того самого, из окон которого прекрасно просматривалась ванная Анны.
В приемной клиники молча, не глядя друг на друга, сидели отец и дочь. В неоновом свете ламп их лица казались ледяными, помертвевшими.
Энрико настоял на своем и сам повел Франческу к врачу. Он не стал слушать никаких возражений: если бы с дочерью пошла Роза, она бы уж точно что-нибудь брякнула. А лишних слов говорить не следовало. Нужно все объяснить кратко и убедительно.
Глаза Франчески были пусты. Она неотрывно смотрела в одну точку и правой рукой придерживала бинт, намотанный на левое запястье. Повязка мало-помалу пропитывалась кровью.
Энрико осознанно повел дочь в клинику, а не в травмопункт. В травмопункте им бы могли задать ненужные вопросы.
Прошел час, перед ними было еще человек семь или восемь, но ни Энрико, ни Франческа не проявляли беспокойства. Казалось, что им вообще нет дела до происходящего.