Слова не шли на язык, потому что ей неудержимо хотелось поцеловать этого парня, но не было ничего страшнее, чем решиться на поцелуй.
— Ужасно хочется пить.
— Может, пойдем в бар?
Маттиа хитро улыбался, как улыбаются преступники в гангстерских фильмах — хорошие преступники, конечно.
Анна легко перемахнула через перила, и Маттиа не смог удержаться, чтобы не бросить взгляд на ее трусики.
— Нет, в бар я не пойду, в баре мне не нравится, — сказала она, усаживаясь на газон, чтобы снять ролики. — Я вообще хочу отсюда уйти.
— Да? И куда же? — с удивлением спросил парень.
Анна скорчилась в три погибели, ролики никак не расстегивались, а ее умопомрачительная юбчонка задиралась все выше. Интересно, что в таком возрасте может знать девушка-итальянка из рабочего квартала: славянки, к примеру, в вопросах любви не по годам продвинуты, это-то всем известно, подумал Маттиа.
— Ну, так куда ты хочешь пойти?
— Да все равно куда! — воскликнула Анна, поднимаясь на ноги.
Босиком она была ему по плечо.
— И ты вот так вот доверишься первому встречному?
— Но ты же не первый встречный, — хихикнула она.
Маттиа удивленно покачал головой: он никак не ожидал от девчушки такой предприимчивости. Хотя… Анна совсем еще ребенок, может, она и не хитрит.
— Если ты будешь плохо себя вести, я расскажу брату!
Конечно же Анна шутила, но улыбка Маттиа вышла натянутой.
— Нет, ты правда думаешь, что я пойду жаловаться Алессио? — расхохоталась она, и парень успокоился.
Эта девчонка пьянила, завораживала его своим весельем, своей непосредственностью. И своими совсем не детскими сиськами. Поэтому, отправив к чертовой бабушке угрызения совести, он протянул Анне руку и произнес:
— Что ж, принцесса, пойдемте! Я отведу вас, куда только прикажете!
Анна снова рассмеялась, и Маттиа взял ее под руку. Ему казалось, что он сбросил лет десять и снова стал хулиганом из рабочего квартала. Прежним Маттиа.
— Подожди, мне нужно обуться! Я свои туфли там оставила. — Она махнула рукой в сторону трибун.
Маттиа остановился, посмотрел на ее босые ноги, и не успела она и рта раскрыть, как он подхватил ее на руки со словами:
— Мадемуазель, я не допущу, чтобы ваши нежные ножки ступали по грязной земле.
Так Анна впервые оказалась в объятиях Маттиа. Ошеломленная, она судорожно обхватила могучую шею. Пока он нес ее к трибунам, она утратила способность соображать. Ее грело исходящее от него тепло, она с наслаждением вдыхала пряный запах никотина, алкоголя и еще чего-то, похожего на… водоросли.
С восхищением и испугом она следила за ровными движениями его мышц. Ее и отталкивала, и одновременно привлекала густая темная поросль на его груди. Все ее существо таяло от близости к Маттиа.