Однако так говорить — глазами и носом к сырой и шершавой, пахнувшей грибами и плесенью доске — было куда неловко и обидно. Вдруг никогда до этой минуты не приходившая мысль пришла в голову.
— Батюшки! Ну, что ж это я за дурень! — воскликнул Александр, да так громко и с такой злобой на себя, что Настя перепугалась.
— Что такое? Что сталось? — тревожно спрашивала она.
— Да как же не дурень! — все с большим и большим негодованием на себя продолжал он. — Разве так можно нам быть… когда этот проклятый забор между нами?
Настя не понимала.
— А то как же? — в недоумении прошептала она.
— А так вот, что я давно должен был прорубить две доски и устроить, чтобы можно было вынимать их, а потом опять вкладывать… И легко это, ничего нет трудного тут, только время надо, чтобы сделать без шуму, с опаской… ночью надо было сделать… Ну, не дурень я?
— И-и, что с тобою, как тебе такое и на мысль взбрело! — даже руками замахала Настя. — Да ежели ты доски выломаешь, я к забору — ни ногой… Только ты меня и видел…
Но уж новая мысль появилась в голове Александра…
— Ладно! — сказал он, вставая на ноги и глядя на забор, до самого его верху утыканного кольями. На аршин с небольшим выше от отверстия он увидел в доске плохо соструганный толстый сучок, настолько плохо соструганный, что он мог служить мгновенной точкой опоры. Еще выше к забору протянулась крепкая ветка березы и почти совсем прилегла на забор. С той стороны, в чемодановском саду, тоже большие кусты и деревья, авось и там есть за что зацепиться…
Все это Александр увидел и сообразил настолько быстро, насколько требовательно и сильно было в нем неудержимое желание увидеть и обнять Настю. Не задумываясь больше, он подпрыгнул, вложил ногу в отверстие, рискуя, что носок его сапога может очутиться почти в соприкосновении с личиком Насти, ухватился за сучок в заборе и потом, изловчившись, дотянулся до ветки березы. Главная трудность была побеждена. Оставались колья; но через миг два из них, по счастью уже несколько подгнившие, были сворочены сильной рукой. Прежде чем Настя могла сообразить, что это такое происходит, она с истинным ужасом увидела высоко над собою, на верхушке забора, Александра.
Она хотела крикнуть и не могла, совсем застыла на месте с прижатыми на груди руками и, широко раскрыв глаза, глядела не мигая.
Между тем Александр сразу убедился, что в чемодановском саду древесные ветки будто нарочно так расположились, чтобы дать ему возможность без всяких затруднений спуститься на землю. Казалось — эти умные ветки громко, чуть не на языке человеческом, приглашают его скорее довериться им и достигнуть страстно желаемой цели. Он не заставил просить себя, и Настя успела только слабо вскрикнуть, очутясь в его крепких объятиях.