15 марта 1916 года был освобожден от должности военного министра генерал от инфантерии Андрей Поливанов. На смену ему пришел другой пехотный генерал – Дмитрий Шуваев, который при первом же своем докладе императору обратил внимание, что государь рассеян и угнетен.
Однако новый министр отнес это на счет военных неудач и постарался вселить надежду на скорые перемены к лучшему:
– … По сравнению с январем прошлого года число сорокавосьмилинейных гаубиц, это орудие сложное, государь, и трудно приготовляемое, так вот в январе этого года их число удвоилось. Количество винтовок в январе 1916 года увеличилось в три раза, шестидюймовых снарядов – в два раза, трехдюймовых снарядов – в двенадцать с половиной раз, удушающих средств – в тридцать три раза…
– Дмитрий Савельич!
– Слушаю, ваше величество!
– Война идет уже полтора года, и ей не видно конца… Скольких человеческих жизней мы еще недосчитаемся, прежде чем количество гаубиц и снарядов окажет свое решающее воздействие?
– Враг сломлен и надломлен, он не справится. Готов уверенно повторить – каждый день приближает нас к победе, и каждый день приближает его, напротив, к поражению.
Министр знал, что император с самого начала не хотел этой войны. Николай II прилагал усилия для ее предотвращения, даже когда Австро-Венгрия объявила войну Сербии и начала бомбардировки Белграда. Российский император тогда отправил Вильгельму II телеграмму с предложением поручить решение австро-сербского вопроса Международному третейскому суду в Гааге.
Кайзер Вильгельм II, «кузен Вилли», тогда на эту телеграмму даже не ответил. Канцлеру Теобальду фон Бетман-Гольвегу, доложившему о полученном послании, германский властитель бросил:
– Я предлагал ему союз. Тео, вы же помните договор, который мы с Николаем подписали летом пятого года? И что? Он едва успел вернуться в Петербург, как сразу расторг наше соглашение.
Старый сановник промолчал, лишь тяжко вздохнул. Он помнил еще канцлера Бисмарка, который твердил, что воевать можно с кем угодно, только не с Россией, – ничего хорошего не выйдет.
А теперь, когда полтора года спустя после отправки той самой телеграммы надежд на заключение мирного договора не оставалось, русский император повелел своему военному министру продолжать доклад, но слушал его рассеянно. Генерал Шуваев терялся в догадках и отчаянно пытался понять, о чем так задумался государь. В результате министр даже обмолвился, сказав про наращивание поставок фуража для цеппелинов, но царь будто ничего не расслышал.
И вдруг император на мгновение просветлел лицом, взглянув в дальний угол кабинета.