Я, приплясывая на месте, потягивала горьковато-кислый напиток, присматриваясь к тусовке.
- Вы позволите? - На бедро легла горячая рука.
Обернулась, бегло оценила взглядом. Молод, хорош собой, жгучий брюнет с белоснежной голливудской улыбкой. Под тонкой рубашкой угадываются тугие мускулы, на запястье дорогие часы, в ухе - золотая серьга. Или чей-то альфонсик, или сынок олигарха. Ну что ж, на вечер сойдет.
Я улыбнулась ему.
- Позвольте угостить вас коктейлем?
Соблазнительный взгляд и игриво выгнутая бровь сообщили ему о моем согласии. Он подвинул поближе стул, сел вплотную ко мне, и горячо зашептал в ухо дежурные глупости...
- Девушка! Девушка, откройте глаза!
Кто-то настойчиво лез в мой покой. Я раздраженно поморщилась.
- Вы меня слышите? Слышите?
Похоже, нужно ответить, иначе она просверлит мне голову своим криком. Я слабо шевельнула губами, но вместо слов прозвучал стон.
- Жива. Ну что там?
- Подъезжаем.
- Хорошо. Алло, приемное? Реанимационную бригаду к центральному. Травма. Внутреннее кровотечение, множественные переломы, черепно-мозговая. Нет, в сознании. Дыхание самостоятельное. Пульс нитевидный. Давление шестьдесят на сорок.
Машина остановилась. Меня снова дернуло, в лицо пахнуло холодом. Вернулась дрожь, отозвалась болью во всем теле. Я громко застонала. Тряска, грохот дверей, быстрые шаги по кафельному полу, короткие отрывистые фразы, мелькание огней, суета...
Еще уколы. Снова холод по вене. И блаженство...
Долгий сон, снова боль - и уколы, дарящие эйфорию. Тошнота, во рту сухо.
- Пить...
Губ коснулась свежесть, я жадно втянула ее - с привкусом лекарств, самую каплю с сырой ткани. Хорошо...
Проснулась ночью. Гудящая голова и скованность во всем теле. Темно... Но я смогла открыть глаза. Размытые контуры больничной палаты, белые стены, приборы с мерцающими огоньками. Рука затекла, больно, пальцы ледяные. Стон.
- Сейчас-сейчас.
Пожилой врач тут же подскочил, вгляделся в мое лицо, посветил фонариком в глаза. Я сморщилась.
- Руку...
Он догадался, подвинул. Фух, слава богу.
- Как вас зовут? - пытливо поинтересовался он.
- Анна, - смогла выдавить я. - Что... со мной?
- Теперь уже все в порядке, - улыбнулся он, отчего вокруг глаз собрались морщинки. - Теперь сто лет проживешь, в рубашке родилась.
От этих слов почему-то защипало в носу, глаза затуманились и по щекам потекли ручейки. Я всхлипнула, и, как ни странно, стало легче.
- Ну-ну, не надо плакать, - он заботливо вытер мои щеки бинтом. - Все уже позади. Самого страшного не случилось, будешь бегать еще лучше, чем раньше. На свадьбу-то пригласишь?