Торжественные речи прозвучали. Подарки и поздравительные открытки, если таковые имелись, были вручены. Стихи, посвященные Серому Льву, прочитаны, а кое-кто даже умудрился спеть песню. После этого по плану был ужин, а за ним следовали танцы и гуляния в саду великолепного дворцового комплекса. Однако сегодняшний праздник был необычным, и все присутствующие про это знали. В этот вечер император собирался объявить имя своего официального наследника, а поскольку это событие касалось всех, то гости были напряжены.
Император встал с трона, и люди затаили дыхание. Государь, плечи которого были прикрыты красной мантией, сверху вниз оглядел гостей, и чему-то усмехнулся. После чего он потянул паузу и заговорил. Вот только начал Серый Лев не с того, что волновало приглашенных, а с дежурной речи. Он сказал, что рад видеть гостей, и благодарен им за подарки, коснулся перспектив развития империи и помянул товарищей, которые не дожили до сегодняшнего дня, и в его речи не было ничего нового. Обычная стандартная речь, которую многие знали наизусть. Но никто его, конечно же, не одернул и не прервал, а напряжение только нарастало. Гости, умные люди, видели, что взгляд Серого Льва скользит по лицам своих потомков, словно он делал выбор, и это заставляло их дергаться.
Его взгляд замер на Андрее Харфагере и смещенный с должности комбрига боевой контр-адмирал крепко стиснул челюсти. Затем он остановился на Ярославе Фатееве, чей мундир был так густо покрыт орденами-медалями, что на нем не было свободного места, и командир штурмовой бригады опустил глаза долу. Следующим на очереди оказался Алекс Кроуфорд и этот бунтарь горделиво вскинул подбородок. Все они были разными, но каждый в чем-то был похож на своего отца и нес в себе его частичку. Поэтому шансы на то, что кто-то из них станет его преемником, еще пару месяцев назад были очень велики.
Император кашлянул, снова замолчал и отвернулся от стоящих в первом ряду старших детей. Напряжение не ослабевало и, казалось, что воздух в тронном зале сгустился, и стал настолько плотным, что вскоре материализуется. Нервы у многих были на пределе, и одна из придворных дам, не выдержала и ойкнула. Старые соратники императора хмурились и кидали на своего вожака косые взгляды, мол, не тяни. Гости из гражданских замерли без единого движения, будто под гипнозом, и боялись пошевелиться. А военные по привычке встали по стойке «смирно». Каждая секунда казалась вечностью, сказывалось влияние момента. Ожидание было томительным, и когда невидимая струна внутри гостей натянулась до предела, император продолжил свою речь: