Появилась горничная, и Эмили приказала ей распорядиться, чтобы через полчаса экипаж был готов; после чего можно будет убрать со стола. До вечера домой никто не вернется.
— Мы пообедаем в Дептфорде, — ответила Эмили, отвечая на вопросительный взгляд сестры. — Или вообще обойдемся без обеда. — Она осмотрела Шарлотту со смешанным чувством зависти и осуждения. — Небольшое воздержание нисколько нам не повредит. И мы спросим у дептфордских полицейских, в каком состоянии находится тело Альби Фробишера. Быть может, нам даже позволят на него взглянуть.
— Эмили, даже не думай об этом! Какую причину сможем мы привести? Дамы из приличного общества не ходят смотреть на трупы мужчин-проституток, выловленные из реки. Никто не позволит нам осматривать Альби.
— Скажешь полицейским, кто ты такая, — ответила Эмили, пересекая зал и поднимаясь наверх, чтобы надлежащим образом приготовиться к предстоящим встречам. — И я скажу им, кто я такая и что мною движет. Я собираю информацию о проблемах общества, поскольку настоятельно назрели перемены.
— Вот как? — Слова сестры нисколько не убедили Шарлотту. — Лично я в этом сильно сомневаюсь. Вот почему мы должны пробуждать в людях сострадание — и гнев.
— Так считаю я, — высокомерно ответила Эмили. — И для простого дептфордского полицейского этого будет достаточно!
Сомерсет Карлайл удивился, принимая гостий. Судя по всему, Эмили предусмотрительно предупредила о визите, и он был дома, заблаговременно разведя в камине огонь и приготовив горячий шоколад. Кабинет был завален бумагами, а в самом уютном кресле растянулся поджарый черный кот, беспечно моргая топазовыми глазами. Похоже, у кота не было никакого желания освобождать кресло, даже когда Эмили едва не уселась на него. Он просто позволил, чтобы его отодвинули в сторону, после чего снова улегся, но уже у Эмили на коленях. Карлайл настолько привык к выходкам своего любимца, что даже не обратил на него внимание.
Шарлотта устроилась в кресле у камина, решительно настроенная не дать сестре завладеть разговором.
— Альби Фробишер был убит, — сразу перешла она к делу, не дав Эмили приблизиться к этой трагедии деликатно. — Он был задушен и сброшен в реку. И теперь больше уже не удастся допросить его и узнать, не изменил ли он свои показания. Но Эмили верно заметила — нужно было быть справедливой, чтобы не выставить себя в дураках, — что смерть Альби может стать великолепным инструментом, которым мы вызовем сочувствие влиятельных людей.
На лице Карлайла появилось отвращение, а также не свойственный ему гнев.