— Значицца, вы пришли за телом, да? — Ассенизатор задрал голову вверх, глядя на Питта. — Странная штука, точняк. Он тута у нас недавно, а то крысы бы им занялись. А тут даже не укусили, точняк. Вот я вас и спрашиваю, кто мог такое исделать?
Судя по всему, вопрос был риторический, поскольку ассенизатор, не дожидаясь ответа, развернулся и быстро направился в глубь главного тоннеля. Всем своим видом он напоминал Питту маленького суетливого грызуна. Его ноги мелко семенили по сырому кирпичу. Фроггэт замыкал шествие, свирепо нахлобучив каску на лоб и шумно шлепая галошами.
Завернув за угол, они остановились перед большими шлюзовыми воротами, наглухо закрытыми для защиты от поднимающейся в реке воды.
— Вот! — гордым тоном собственника, демонстрирующего свои владения, объявил ассенизатор, показывая на белое тело, лежащее на боку в такой скромной позе, какая только могла быть в данных обстоятельствах. Полностью обнаженное, оно резко выделялось на фоне темного кирпича.
Питт был ошеломлен. Никто не предупредил его о том, что тело не защищено приличиями одежды — и что оно такое молодое. Кожа на лице была абсолютно гладкой, тронутой на щеках лишь нежнейшим пушком. Живот упругий, плечи по-юношески узкие. Томас присел на корточки, тотчас же забыв про скользкие от грязи каменные плиты.
— Фроггэт, фонарь! — приказал он. — Принеси его сюда. И держи ровно!
Инспектор сознавал, что сержант ни в чем не виноват, однако смерть — особенно бессмысленная, скорбная, — неизменно действовала на него подобным образом.
Крайне осторожно Питт перевернул труп. Подростку было не больше пятнадцати-шестнадцати лет; черты его лица все еще оставались мягкими. Волосы, хоть и мокрые и перепачканные грязью, должно быть, были светлые и вьющиеся, чуть длиннее, чем у большинства сверстников. К двадцати годам юноша, вероятно, стал бы красивым, когда его лицо успело бы возмужать. Но сейчас оно было мертвенно-бледным, распухшим от воды, а широко раскрытые светлые глаза смотрели невидящим взором.
Однако грязь была лишь на поверхности; под ней кожа была ухоженной. В ней не было той въевшейся черноты, присущей тем, кто не моется регулярно, кто носит одно и то же белье по месяцу кряду. Подросток был стройным, но это была лишь изящная гибкость молодости, а не худоба постоянного недоедания.
Питт взял безжизненную руку и внимательно ее изучил. Мягкость кожи была обусловлена не только дряблостью омертвевших тканей. На ней не было ни мозолей, ни волдырей, ни грязных разводов, без чего невозможно представить руки сапожника, старьевщика или дворника. Ногти были аккуратно подстрижены.