«Бэзмвуха» была пятьсот тридцать пятой — классная, быстроходная лайба, — и у сидевшего в «Жигулях» седьмой модели майора при взгляде на нее возникло сомнение: кто же все-таки победил тогда, в 1945-м? Водила в иномарке сидел лихой, и если бы не сугробы на проезжей части, то «вести» ее, не светясь, было бы крайне затруднительно. Это капитан Самойлов понял сразу, как только «бомба» взревела мотором и, взрывая шипованной резиной рыхлый снег, шустро рванула вперед. Однако очень скоро ей пришлось свернуть на Наличную улицу, и, сдерживаемая едва тащившимися отечественными лайбами, она поплелась, как и все, — в колее. За мутной завесой снега машины узнавались только по горевшим фарам, и Сарычев был уверен, что в такой ситуации засечь хвост весьма затруднительно. Тем не менее на всякий случай он постоянно менялся местами с Самойловым, осознавая, однако, совершенно отчетливо, что все это вошканье, недостойное профессионалов. Ведь существует железный закон «наружки» — успешно вести клиента возможно только семью машинами, и стоит, наверное, крикнуть большое милицейское спасибо небесам за то, что пожалели нищих оперов и все вокруг застлали снежной пеленой.
Наконец, «бээмвуха» притащилась на Ржевку, и неподалеку от «фордовской» станции все повторилось точь-в-точь как у «Прибалтийской» — к «бомбе» припарковался борт о борт зеленый сто девяностый «мерседес» и уже через минуту они разбежались. Номера его при такой погоде засечь не удалось, а «принять» «мерс» было некому, и, сжимая зубы от злости и обиды, Сарычев двинулся за «пятьсот тридцать пятой», приказав капитану держаться следом.
Вообще-то Александр Степанович нынче чего-то в этой жизни не «догонял». Не мог он, например, понять, почему капитан Самойлов защищает закон и ездит в раздолбанных «Жигулях», а те, кто этот самый закон преступают, в «БМВ» и «мерседесах». Не врубался майор, отчего это каждый средний бандит без трубы сотовой себя не мыслит, а у него на весь отдел одна она, родимая, да и то с лимитом денежным на переговоры в придачу. И возникал естественный вопрос у Александра Степановича: ведь если государство не стоит на страже своих же собственных законов, то или оно не государство вовсе, или закон лишь только на бумаге, и оно преступно по сути. Да… Всегда он старался держаться от политики подальше и считал, что его личное дело — это ловить и сажать за решетку преступников. В свое время он и партбилетом-то махал на собраниях, осознавая все происходившее как непременное и обязательное дополнение к основной своей работе, однако то, что происходило нынче в стране родной, вызывало тошноту и было для него невыносимо.