— Все понятно. Втрескался… — Сказала и нацепила мне бабочку на предплечье.
— Так не носят, — возразила я.
— А придется, — с угрозой сообщила сестра, как о решенном деле, — так интересней…
«Так интересней» — это для меня неоспоримый аргумент!
Кстати, с вещим Олегом я дружить не стала. Потому что на вопрос «Любишь ли ты оперу, как люблю ее я?» Олег авиапочтой немедленно прислал короткое письмо: «Терпет оперу нимагу!»
И кто его заставлял терпеть?.. Словом, с Олегом нетерпеливым я не подружилась, но бабочка на память осталась.
Сестра моя оказалась права. На эту бабочку стали ловиться молодые люди. К тому времени я уже сформировалась в миловидную — так считала мама, — довольно миловидную, но долговязую и угловатую девушку.
— Ой, девушка, девушка, у вас бабочка на плече!
— Это брошь…
— А-а-а… А почему вы ее носите на рукаве? — А где?
— На… Ну, на этом самом… На этой… На… — Она сама села…
— А-ха-ха! Смешно… А что вы делаете сегодня вечером?
И главное, сестра меня все время умоляла, чтобы я не спрашивала про оперу на первом же свидании. Я старалась — крепилась изо всех сил, но потом, особенно после глотка шампанского, или если красивый закат там, или если мальчик был очень уж мне мил, меня прорывало, и я начинала делиться, какое изысканнейшее действо — опера. Вот представьте, говорила я молодому человеку, героя убивают, так? Мальчик послушно кивал: так. Уже выстрелили в него из старинного ружья — ба-бах! — так? Мальчик опять опасливо кивал. А он, этот герой убиенный, стоит и поет, и поет, и поет отчаянно… Ну потом уже, конечно, падает. Но слушатель переполняется наслаждением. И от красоты музыки, и от силы голоса нежного, и от звука дивного, совершенного последнего затихающего «а-аа-а-а…».
Мальчики обычно после такого представления быстро давали деру, один за другим… И даже моя миловидность не помогала… Так что, может, моя подруга Светка была частично права, что я чокнулась на почве любви к опере.
Но однажды на бабочку поймался мальчик Саша Бирадзе, рыжий и очень застенчивый… И после вопроса «Что-вы-делаете-сегодня-вечером?» Саша вдруг робко спросил:
— А любите ли вы оперу?
— Я согласна! — немедленно выкрикнула я, чем очень смутила Сашу.
Он осторожно добавил:
— Я сам вообще-то оперу — не очень, но вот моя мама… Она…
Сашкина мама, как оказалось, пела в том самом самодеятельном, но знаменитом народном оперном театре во Дворце культуры текстильщиков. Давали премьеру «Мазепы» Чайковского. Сашкина мама должна была петь партию мамы. То есть партию матери пела Сашина матерь… Ой, то есть… Ну, словом, вы меня поняли — Сашина мама по имени Любовь Бирадзе пела партию Любови Кочубей, супруги Кочубея.