— Отчего же? — усмехнулся Гуськов. — Пусть говорит. Она ведь не на зоне, а в больничке.
Гизельс презрительно посмотрела на начальника охраны.
— Плевать я хотела на тебя и на твою ухмыляющуюся морду, вертухай.
И вдруг Дарья Гизельс быстро, просто невероятно быстро поднялась со стула и шагнула к Гуськову. Непонятно, что она хотела сделать, но Гуськов ее опередил — он схватил Дарью за ворот халата, ударил ее кулаком в живот, а затем, когда она резко согнулась, швырнул ее головой на стену.
Доктор Макарский испуганно отскочил.
— Что вы делаете! — закричал он. — Прекратите это немедленно!
— Она на меня сама напала, — прорычал Гуськов. — Вы ведь это видели.
Он подошел к лежащей на полу женщине, схватил ее за волосы и приподнял ей голову. Посмотрел в глаза и с усмешкой осведомился:
— Ну, что? Хочешь еще?
— А не надорвешься? — хрипло проговорила Гизельс.
Она ощерила окровавленные зубы и вдруг плюнула кровью ему в лицо. Гуськов отшатнулся. Молча вытерся рукавом пиджака. Гизельс стала подниматься с пола. Он шагнул к ней и хотел ударить ее кулаком по лицу, но на этот раз более быстрой оказалась Гизельс. Несмотря на большой вес, она кошкой бросилась на Гуськова и вцепилась ему зубами в щеку.
Начальник охраны взвыл от боли и закрутился на месте, пытаясь оторвать от себя сумасшедшую. На помощь ему подоспел Семенов. Он принялся молотить женщину кулаками по почкам.
— Прекратите! — побледнев и взмокнув от ужаса, кричал доктор Макарский. — Прекратите!
Наконец Семенов оторвал сумасшедшую от своего босса и сбил ее с ног. Дарья Гизельс упала на пол, но тут же приподнялась и выплюнула изо рта кусок окровавленной плоти. Потом запрокинула голову и захохотала.
Гуськов достал из кармана платок и прижал его к изуродованной щеке, шагнул к женщине. Он пнул всего раз, но удар носка ботинка пришелся Дарье Гизельс в висок. Смех оборвался, женщина опрокинулась на пол и затихла.
— Твою мать… — хрипло выругался Гуськов.
Он нагнулся, поднял с пола кусок собственной плоти, потом прошел к холодильнику, открыл дверцу морозильной камеры и положил ошметок туда.
— Боже! — выдохнул Макарский, сидя возле распростертой на полу женщины и пытаясь нащупать на ее белой шее бьющуюся жилку. — Что вы наделали? Она мертва!
— Тише, доктор, — прохрипел Гуськов. — Не поднимайте вой.
Макарский отвел взгляд от трупа Дарьи Гизельс и уставился на Гуськова.
— Не поднимать вой? — глаза доктора гневно сверкали. — Как я это объясню?
— Просто. Сумасшедшая маньячка решила покончить с собой и разбила себе башку об стену.
— Разбила? Об стену? Вы смяли ей череп, как яичную скорлупу!