— И что с того? Разве ты никогда в жизни не совершала глупых поступков? А Виктор… он исправился, ясно? И он любил меня.
— Он был не способен любить. Он использовал женщин. Сначала меня, потом — тебя.
Светлана презрительно фыркнула.
— Тебе еще не надоела эта психологическая заумь? Я понимаю, что ты писательница, инженерша человеческих душ, аристократка мысли и все такое. Но всему есть предел.
Настя поднялась с кушетки и отошла к окну. Там она взяла с подоконника сигареты, открыла форточку и закурила. Слегка запрокинув голову, чтобы дым от сигареты не попадал в глаза, она посмотрела на серый город. Небо было затянуто тучами.
— Скоро будет дождь, — сказала Настя.
Светлана посмотрела на ее тонкую гибкую спину и нахмурилась:
— Что?
— Скоро будет дождь, — повторила Настя. — Все небо в тучах.
Она отвернулась от окна и посмотрела на подругу.
— Я думала, что мы понимаем друг друга, — произнесла она.
Светлана язвительно улыбнулась и покачала головой:
— Ты ошибалась. Тебя никто не понимает. Ты — слишком сложная натура для наших убогих мозгов. Ты только и можешь, что портить жизнь тем, кто тебя любит.
— Значит, я порчу тебе жизнь?
— Угу. Именно так.
— В таком случае, — Настя машинальным движением стряхнула пепел с рукава плаща, — мне, наверно, лучше уйти?
— Наверное, — сухо ответила Светлана.
Настя повернулась и подошла к двери. На мгновение замерла, хотела обернуться, но — так и не обернулась.
— Прощай, — негромко сказала она и вышла из комнаты.
— Ну и иди! — крикнула ей вслед Светлана. — Убирайся из моей квартиры и из моей жизни! Чтобы духу твоего здесь не было!
Дверь за Настей закрылась. Светлана взяла со столика какой-то глянцевый журнал и положила его на колени. Некоторое время она вяло листала его, а потом вдруг скорчила зверскую гримасу и, размахнувшись, изо всех сил швырнула журнал об стену.
— Пропади все пропадом, — зло проговорила она.
Только теперь, шагая от дома Светланы к метро, Настя поняла, как она устала за эти дни. Разговоры с сыщиками вымотали ее. Разговор со Светланой сделал ее больной.
Настя чувствовала себя так, словно у нее на душе появилась какая-то накипь, как если бы белую фарфоровую чашку испачкали сажей. Она попыталась вспомнить Алексея, но вдруг поняла, что не может восстановить в памяти его лицо. Это было странное чувство. Словно Алексея никогда и не было в ее жизни. Словно она перенесла его образ в свою память из чужих воспоминаний, из чужих счастливых снов. Ничего этого уже нет. Все потеряно. Безвозвратно.
Настя увидела пустую машину такси. Подошла, наклонилась к окошку и спросила у водителя: