— А мое темное прошлое твоего доброго самаритянина не смущает? — недоверчиво прищурилась она.
— А откуда же ему знать про твое темное прошлое? — развел руками Анатолий. — Хорошенько запомни: в последние годы в Союзе ты подвергалась гонениям за свободолюбие и крутой нрав, а теперь наконец смогла вырваться из-за железного занавеса и готова, так уж и быть, осчастливить лучшие сцены Европы своим присутствием. Так ему и заяви, он проглотит.
«Должно быть, какой-нибудь замшелый старикашка в маразме», — решила она. А все-таки подготовиться к вечеру решила основательно. Провела несколько часов в салоне красоты, где старательные работницы окончательно уничтожили последние следы ее невзгод — выхолили руки, заставили волосы блестеть и мягко струиться, а кожу лица сделали гладкой и свежей. Затем отправилась по магазинам и вернулась домой с ворохом приятно шуршащих свертков и пакетов. В общем, она под вечер выплыла из спальни в длинном белом с серебряным отливом платье, оставляющем обнаженными плечи и спину, — и Анатолий восторженно присвистнул.
Теперь же, когда итальянский меценат оказался сорокапятилетним живчиком, с буйными кудрями, сквозь которые проглядывала намечающаяся плешь, и апоплексическим цветом лица, она и вовсе разошлась и чувствовала себя полностью в своей тарелке. Голубчик наблюдал за ней с другого конца стола со странной, болезненной полуулыбкой.
Прощаясь, Фабрицио долго жал ее руку, обещал познакомить со всеми известными ему итальянскими импресарио, каждый из которых, по его словам, был обязан ему чуть ли не жизнью, и клялся, что немедленно застрелится, если она не согласится отужинать с ним завтра.
Она смеялась и говорила:
— Стреляйтесь! Ну что же вы медлите?
— Бедняга Каталано, кажется, совсем потерял голову, — заметил Анатолий уже дома.
Светлана сбросила туфли и, взобравшись на диван с ногами, прикрыла глаза, мечтательно улыбаясь. Голова кружилась то ли от выпитого шампанского, то ли от предвкушения ожидающего ее блестящего будущего.
— М-м-м, надеюсь, — отозвалась она. — Я старалась изо всех сил.
Анатолий разлил по стаканам виски, протянул ей, она поблагодарила кивком. Он опустился в кресло напротив и не сводил с нее тяжелого, напряженного взгляда.
— Пусть только устроит мне прослушивание, а уж я смогу показать, на что способна, — щебетала Светлана. — Надо бы мне заняться своим английским, как считаешь, я не совсем все забыла? И еще, конечно, проблема с документами… Не представляю, как ему удастся раздобыть мне визу в Италию, я ведь бесправная эмигрантка. Впрочем, он, конечно, может сделать мне предложение, это значительно все упростит, — она засмеялась.