Голубчик кивал, внимательно слушал. Глаз его, прикрытых тяжелыми веками, почти не было видно. Он сидел в непринужденной позе, откинувшись на спинку дивана. Пройдясь по комнате, Светлана, словно невзначай, опустилась на диван рядом с ним, задев коленом его ногу, потянулась вперед, отчего декольте ее вечернего открытого платья опустилось ниже, соблазнительно обнажив округлую грудь.
— Так что занесло тебя в Нью-Йорк? — вдруг быстро спросил он.
— Гастроли, я же говорила по телефону, — пряча бегающие глаза, ответила она.
— Странно, — темные брови поползли вверх, — мне что-то не попадалось сообщений о гастролях Римского оперного театра в Америке.
— Ну, дорогой, всем известно, какой ты завзятый театрал, — она легонько хлопнула его по руке, скользнув кончиками остро отточенных ногтей по коже.
Он перехватил ее руку, сжал ладонью запястье. От его прикосновения по жилам побежали резкие щекочущие электрические разряды. Толя придвинулся ближе. Она уже чувствовала исходящее от него тепло, вдыхала знакомый пряный запах. Суровое невозмутимое лицо римского полководца склонилось над ней, и она подалась вперед, откидывая голову и беспомощно прикрывая глаза, ожидая, что вот сейчас, сейчас его настойчивые губы коснутся ее рта. В голове неотвязно стучало: «Все идет как надо, все получилось».
Однако он не поцеловал ее. Выждав несколько секунд, она взглянула на него из-под опущенных ресниц и наткнулась на твердый, издевательски участливый взгляд.
— Ну, дорогая моя, а теперь говори, что тебе на самом деле от меня нужно, — произнес он, не скрывая усмешки.
Она рванулась в сторону, попыталась разыграть возмущение, он же, нимало не обманутый ее притворством, лишь расхохотался:
— Брось, мы же знакомы столько лет. С чего ты решила, что я куплюсь на этот блеф?
И ей ничего больше не оставалось, как опустить повинную голову и признаться во всем. Что дела у Фабрицио в последнее время идут очень неважно. Что акции, которыми он владел, сильно упали в цене, и он на грани разорения.
— Я ничего в этом не понимаю, — отчаянно повествовала она. — Знаю только, что дела очень плохи. Но положение еще можно поправить. Нужны деньги. Двести пятьдесят тысяч долларов! Он хотел взять заем в банке, но теперь, когда его положение пошатнулось, они отказываются… Я хотела получить кредит на свое имя, но я еще не настолько известна в Италии, чтобы оно могло служить гарантией…
Анатолий, прищурившись, слушал ее сбивчивые объяснения. Губы его все еще сложены были в издевательскую усмешку, глаза же делались все более жестокими, отстраненными.