— Постой! Подожди! — отчаянно вскричал вдруг он, бросаясь к машине, цепляясь за дверцу, за которой скрылась Стефания.
Как будто все еще надеясь вот сейчас, сию минуту, вернуть все и исправить, он хватался за полуопущенное оконное стекло.
— А как же я? Как же мы? Наша жизнь в Риме, мы же мечтали… Ты сама этого хотела! Ну да, я дурак, слабый, никчемный… Я, наверно, тебя недостоин. Но я не могу без тебя! Без тебя я ничто, ноль, у меня ничего не получается! Прости меня! Ты должна, должна меня простить! Иначе мне крышка…
Он почти кричал, нависая над окном. Стефания мучительно поморщилась, отодвигаясь, вздохнула:
— Не надо, Женя. Я ведь все тебе уже сказала.
Из гостиницы вышел наконец Голубчик, с минуту созерцал эту сцену, затем подошел к такси и, отодвинув Евгения плечом, произнес внушительно:
— Разрешите!
И тот смешался, замолчал, напряженно следя покрасневшими запавшими глазами за Светланой и Анатолием.
— Ты уверена, что не нужно проводить тебя в аэропорт? — спросил Голубчик, склоняясь к окну.
— Толя, ты представляешь, в скольких аэропортах я побывала за свою жизнь? Ты и правда думаешь, что именно в этом я потеряюсь?
— Честно сказать, я всегда боюсь, что ты потеряешься, — произнес он тихо.
— Нет, теперь уже не потеряюсь, — она покачала головой и, поймав его ладонь, подняла ее к лицу и прижала к своей щеке.
И что-то на секунду дернулось в бесстрастном величественном лице римского полководца, чуть дрогнули ноздри, быстро опустились тяжелые веки.
— Я буду у тебя послезавтра, — коротко сказал он. — Как только закончу здесь со всеми делами.
— Да, — она открыто взглянула на него. — Послезавтра.
К машине вдруг снова подскочил Евгений, заорал, тыча в сторону Голубчика пальцем:
— Это из-за него? Ты из-за него уходишь? А может, ты все это время мне врала? Может, и не думала ни о каком нашем будущем? Так, легкое ностальгическое приключение? Отвечай! Ну, скажи же что-нибудь, чего ты молчишь?
— Слышишь, друг, прекрати истерить, а? — неприязненно бросил Голубчик. — Научись наконец достойно проигрывать.
— Прощай, Женя, — повторила Стефания и закрыла окно.
Дребезжа, взревел мотор старой «Волги». Анатолий захлопнул дверь, коротко махнул рукой. Стефания откинулась на спинку сиденья. Машина тронулась, замелькали за окном незнакомые дома, улицы, дворы. Врывавшийся в оставленную водителем узкую щель окна ветер бил в лицо, и казалось, что дышать становится легче, словно тяжесть, все эти дни сжимавшая мне грудную клетку, понемногу рассеивается.
— Значит, — выговорила я, — я теперь буду жить в Риме, вместе с вами?