Что сейчас чувствовала она? Заново переживала боль от двойного удара, который некогда нанесли ей самые близкие люди? Лелеяла мысли о мести? Или теряла голову от магического ощущения возможности обмануть судьбу, отмотать назад пленку, переиграть все, как будто и не было тех ошибок и последовавших за ними лет?
Иллюзия, обман. Ничего никогда не возвращается, не бывает как прежде. То, что ушло, уходит навсегда, без возможности восстановления. Однако почему же так заманчиво бывает попытаться второй раз войти в ту же реку? Или это всего лишь попытка по-новому рассказать уже известную историю, переписать «на чистовик»?
Не знаю, эти или какие другие мысли терзали Стефанию, однако состояние ее явно вызывало тревогу у домашних. Эд кружил рядом с ее креслом. Голубчик, хмурый, сжимал в руках телефонную трубку:
— Я вызываю врача, — не терпящим возражений тоном сообщил он.
— Брось, Толя, — отмахнулась Стефания. — Я здорова. Обыкновенная мигрень.
— Мигрень тоже можно вылечить, — возразил Голубчик.
— Мигрень отлично лечится коньяком, — Стефания потянулась за ополовиненным бокалом.
На этом акте семейной идиллии появилась я. Эд быстро обернулся, уставился на меня преданными глазами. Состояние мамули все-таки не затмило для него собственных впечатлений от прошедшего дня. Голубчик, озабоченный, даже не повернул головы в мою сторону, а примадонна молвила:
— Извините, Алена, кажется, я опять нездорова. Наверное, завтра ничего у нас не выйдет.
Тут-то я и нашлась:
— А может быть, мне тогда с Анатолием Марковичем поговорить? Он ведь ваш старинный друг, наверняка сможет рассказать о вашей биографии не хуже вас самой. Да и вообще, мне кажется, вставить в книгу отзывы близких людей было бы неплохо.
— Это верно, — кивнул Голубчик. — Действительно, зачем терять время? Заходите завтра часов в одиннадцать в мой кабинет, постараюсь помочь вам чем смогу.
— Не думаю, что это хорошая идея, — влажно сверкнула глазами приболевшая дива. — Будет выглядеть так, словно я специально напросилась на дифирамбы. К тому же Толя мне не муж, не мой импресарио…
— И, несмотря на то что знает тебя куда дольше, чем любой из супругов, конечно, не может считаться близким человеком, — закончил за нее Голубчик.
Лицо его, как обычно, ничего не выражало, и лишь по дрогнувшим скулам можно было заметить, что слова Стефании задели его. Однако наша больная, тем не менее, обратила на это внимание и, поднявшись с кресла, быстро пересекла комнату, подошла к Анатолию, сидевшему на диване, и, наклонившись, легко коснулась поцелуем его жестких тронутых сединой волос.