— Возможно.
— Что значит «возможно»? Дубль, столетняя бабка тебя покусай, какого хрена?
— Прекрати, — надавил я.
— Что я должен прекращать? Ты, хрен с горы, кто тебя надоумил?
— Франтишек. Ты же помнишь его, вы ещё все железяки в городе делили.
— Ну, его убили два дня назад, — притих Матэо. — И ты считаешь, что я и это сделал?
— Он приложил немало усилий, чтобы не встречаться с тобой…
— Глупости! Это твои улики? Это — ничто!
А мне и не нужно совать тебе под нос улики: так делают только кретины. Мне нужно, чтобы ты сам с улыбкой на лице подсыпал новых улик…
Для этого много не нужно: только чтоб ты занервничал.
— А вчера ночью, когда тебя не было дома, Душегуб напал на меня и на племянницу Энгриля… Ты, кстати, ночью двадцатого числа где был?
— У себя. Спал, — недовольно пробурчал Багор. — Это здесь причём?
— Тогда похитили Донни Цукерона… А девятнадцатого ночью?
— Не убивал я…
— Где ты был, Матэо? — желания шутить нет совершенно.
Обиженный на «явно необоснованные подозрения» Багор скрестил руки на груди и откинулся назад. Крупные глаза угрюмо спрятались под бровями.
— Валялся пьяный, Дубль. Купил у Джанни и Феликса самогону тем днём.
— То есть, алиби у тебя нет?
— А у кого оно есть? — медленно проговорил пучеглазый. — Ты можешь всю Гавару оббежать, но не найдёшь ни одного человека, у которого было бы алиби на все случаи. Сам хоть понимаешь, как оно всё глупо?
— Понимаю, — равнодушно ответил я, карандаш стучит по блокноту.
— Вот что, — вытянул руки Багор, демонстрируя грязные ладони, — я не убивал Франтишека, я не убивал Энгриля, ты не поверишь, даже детей не убивал. Мотива нет, улик у тебя нет, а то, что я не ладил с почившим Палацки, засунь себе в задницу! Не смотри ты на меня так: сам знаешь, что я прав от и до!
Ловким движением он схватил стакан, я механически взял второй, чокнулись и выпили. Без тоста. Зажатый в угол Матэо чувствует себя вполне комфортно:
— Кстати, какой мотив у маньяка? Давай, скажи.
— Нет никакого мотива, — поморщился я. — Душегуб — псих, он убивает без причины.
— Ошибка, Дубль! — от души вдарил по столешнице ладонью Багор. — Вот смотри: когда умирают дети, что с ними происходит?
— Их закапывают.
— Я толкую с ограниченным… Они не вырастают! Понимаешь? Не вырастают!
— А ещё они не становятся космонавтами! — не на шутку разозлился я. — Что за чушь ты несёшь?
Желтозубый отмахнулся от моих слов, как от навозной мухи, и предпринял новый заход с другой стороны, на сей раз с жестами:
— Представь: убивают детей, а что происходит с родителями?
— Не молодеют, если следовать твоей логике…