– Немножко не по форме. Ну ладно. Можете быть свободны.
– Пошли, – сказал Мишка Таньке.
– Вы идите, а гражданочку Канарейкину нам придется задержать, – сказал Ефимов.
– Как – задержать? Нам еще до Бересневки сто десять километров пилить.
– Ну как же… Ты обвиняешь человека в воровстве. По всем советским законам мы должны передать дело в суд, – объяснил Ефимов.
Танька испуганно стала шить глазами.
– В каком воровстве? – искренне удивился Мишка.
– Ты же написал, что Канарейкина угнала твой мотоцикл?
– А… Нет… Она не угоняла. Я ей сам дал.
– Значит, сам?
– А то… Зачем же ей красть? Она против меня живет. Улица Коккинаки, семь. А я – улица Коккинаки, четыре. От моего дома до ее – вот как отсюда досюда. Я ей крикнул: «Хочешь покататься?» Она говорит: «Давай!»
– Покататься… А права у нее есть?
– Нет, – пискнула Танька.
– А она и не ездила. Я ей говорю: «Хочешь покататься?» Она говорит: «Давай!» – а я говорю: «Не дам, у тебя прав нету», и сам ее в город привез. А мотоцикл на аэродроме поставил.
– Так чего ж тогда людям голову морочишь? – нахмурился Ефимов.
– Пошутил. – Мишка чистосердечно улыбнулся.
– Ну ладно, шутник. – Ефимов выкинул заявление в корзину. – Еще раз пошутишь, я тебе пятнадцать суток влеплю и наголо обрею.
* * *
Шел дождь. Мишка и Танька стояли под деревом. Крона плохо защищала от дождя. Танька промокла и мелко дрожала.
– На! – Мишка снял пиджак. Не глядя, протянул Таньке.
– Мне не холодно, – гордо отозвалась Танька, как советская девушка, не потерявшая скромность и гордость.
– Как хочешь…
На шоссе показались огни фар. Мишка подхватил канистру и выскочил на дорогу. Замахал руками. «Москвич» стал. Оттуда высунулся шофер.
– Налей бензинчику, – попросил Мишка. – Бензин кончился. – Мишка кивнул на сиротливо стоящий на обочине мотоцикл.
– А шланг есть?
– Нету.
– И у меня нет, – сказал шофер.
– Ну, извини.
Мишка вернулся к Таньке.
– Надо самосвал останавливать, – сказал он. – Там болт внизу, отвинтишь, и порядок. Там бак с болтом. Понимаешь?
– Ага, – сказала Танька, клацая зубами.
– На! – Мишка опять протянул пиджак. – А то дрожишь, как с похмелья.
– Тогда и ты возьми половинку.
Стояли под пиджаком, прижавшись. Дождь шуршал в листьях.
– Жлоб ты все-таки, Мишка, из-за какой-то паршивой мотоциклетки готов на весь свет человека охаять, – сказала Танька.
– Я же за тебя волнуюсь, дура, – возразил Мишка. – Он тебе голову заморочит и бросит. Будешь потом на всю жизнь несчастная…
– Ты лучше за свою Малашкину волнуйся. А мы с Валерием Иванычем и без твоих советов проживем.
– А за Малашкину чего волноваться? Она человек верный…