После похорон все, кто приехал проводить графа в последний путь, собрались в гостиной, чтобы перекусить и обсудить случившееся, а Джеймс препроводил свою мать на оглашение завещания.
Когда поверенный, мистер Кларенс Генри, вошел в библиотеку, он дышал так, словно только что пробежал длинную дистанцию. В руках он держал портфель, довольно объемистый, но определенно не такой тяжелый, чтобы объяснить усилие, которое ему понадобилось, чтобы водрузить его на стол.
Графиня Уиндмир расположилась с царственным видом в кресле с высокой спинкой. К облегчению Джеймса, она оделась в черное, как и полагалось вдове. Он опустился в соседнее кресло, а заплаканная миссис Толбот, прослужившая у них экономкой больше двадцати лет, и Ривс, хранивший стоическое спокойствие, уселись на кушетку поблизости.
Мистер Генри, плотный коротышка, занял место за массивным письменным столом в кресле таких размеров, что казался карликом, сидя в нем. Все терпеливо ждали, пока он просматривал стопку бумаг.
Наконец он поднял голову, обведя взглядом собравшихся, и прочистил горло. Когда он начал говорить, Джеймс почувствовал, что его внимание рассеивается. Он слышал монотонный голос поверенного, зачитывающий ту часть завещания, которая касалась миссис Толбот и Ривса. Обоим назначалась пенсия в пятьсот фунтов в год за их многолетнюю верную службу. Оба ахнули, и Джеймс заметил слезы, выступившие на глазах экономки, а затем, поразительно, на глазах Ривса. Впрочем, пятьсот фунтов были и в самом деле щедрым даром.
Как наследник, он не обнаружил в завещании никаких сюрпризов. Кристофер, который прибыл домой из Итона накануне вечером, был подавлен и отдыхал в своей комнате. Отец оставил ему солидное содержание в двадцать пять тысяч фунтов в год, которое должно было оставаться в имении, пока он не достигнет двадцати одного года. После чего он получил бы кругленькую сумму единовременно и такое же содержание в дальнейшем.
Что касалось графини, то его отец проявил редкую щедрость. Он завещал ей поместье в Дербишире и тридцать пять тысяч фунтов ежегодно до конца жизни. Взглянув на мать, Джеймс не обнаружил никакой реакции на подобное великодушие. После всех мучений, которым она подвергла его отца из-за своей холодности и черствости, она могла бы выказать хоть немного благодарности. Он знал мужчин, более богатых, чем его отец, которые оставляли своим женам намного меньше. Раздосадованный, Джеймс отвернулся от матери.
— Миссис Толбот и мистер Ривс, полагаю, это все. Остальное касается исключительно членов семьи, — произнес мистер Генри, глядя на них поверх своих очков.