— Джеймс, это замечательно! — воскликнула Мисси, бросившись ему на шею. Они ему не дочери. Они его сестры. В его жизни не было безликой женщины, родившей ему детей. Ей хотелось прыгать от радости, но она удовлетворилась тем, что осыпала его лицо поцелуями.
— Если бы я знал, что тебе так хотелось иметь золовок, то рассказал бы раньше, — рассмеялся Джеймс, крепко обняв ее.
— Твоя мать сказала… в общем, я решила, что они твои дочери. — Обвив руками его шею, она уткнулась лицом в грудь и глубоко вдохнула его аромат.
— Дочери? — Он приподнял ее подбородок пальцем. — Так вот почему ты отвергла меня после похорон отца?
Мисси нерешительно кивнула, глядя в его вдруг посерьезневшее лицо. Он что, рассердился?
— Я была в смятении и охвачена ревностью…
— Ш-ш-ш, — шепнул он, прижав палец к ее губам. — Я понимаю. У меня тоже были моменты, когда я вел себя ужасно глупо из-за тебя. — Он чмокнул ее в кончик носа.
— Сэр, кажется, вы что-то сказали о золовках? — напомнила Мисси с притворной невинностью.
Она чуть не подпрыгнула, когда Джеймс упал на одно колено перед диваном и, сунув руку в карман своего жилета, вытащил кольцо с крупным сапфиром, обрамленным бриллиантами. Камни так сверкали, что слепили глаза.
Он взял ее за руку.
— Миллисент Элинор Армстронг, согласны ли вы оказать мне честь стать моей женой? — Его глаза не отрывались от ее лица, и то, что она прочитала в них, заставило ее сердце бешено заколотиться.
— Но как… где… когда ты…
— Я носил его с собой еще с загородного приема, который устраивала твоя мать. Собирался вручить его тебе в тот вечер, когда проник в твою спальню.
Ошеломленная, Мисси могла только кивнуть, глядя, как он надевает кольцо ей на палец. Она и представить себе не могла ничего подобного. Джеймс на коленях! Это было так трогательно, что у нее на глазах выступили слезы. Впервые он просил ее, а не требовал или принуждал. Просил, глядя на нее красивыми глазами, в которых светилась любовь.
— А теперь ты веришь, что я люблю тебя, или по-прежнему считаешь меня ребенком? — поддразнила она, обхватив его затылок ладонями.
— Поверь, я уже не считаю тебя ребенком, — промолвил он, прежде чем завладеть ее губами.
Он целовал ее со всем пылом, который так долго сдерживал. Их языки встретились и переплелись в страстном танце. Все вокруг нее поблекло, не оставив ничего, кроме ощущений.
Руки Джеймса скользили по ее груди, обжигая сквозь шелк платья, и она чувствовала, как его возбужденное естество упирается ей в живот.
Джеймс застонал. Его руки дрожали, когда он отодвинул Мисси от себя, вытащив ее из тумана страсти, окутавшего ее сознание. Приподняв отяжелевшие веки, она потянулась к нему, но он сделал еще один нетвердый шаг назад, пожирая глазами то, в чем он отказывал себе.