— На нет и суда нет, — примирительно подхватил Виталик. — Только еще один вопрос в связи с ней. Скажи, Олег, не знаешь, кто у нее новый парень?
— Раньше был Паша Семенов, наш охранник, а кого потом выбрала, не знаю. Больше я ее делами не интересовался.
— Понятно. А Семенов тот самый, что в поезде погиб?
— Он самый. Только вы Ольгу зря в это дело путаете. Она, конечно, дурочка, но в такую крутую уголовщину не полезет!
— Ну и ладно. Давай теперь к более серьезным делам перейдем, — подвел итог первому этапу разговора Акентьев. — Я тут принес фотки места катастрофы. Хочу тебе показать. Меня один психолог уверял, что в мозгу человека перед сильным потрясением, в самый критический момент появляется как бы вспышка, точнее говоря, в последние мгновения особенно ярко запоминаются все детали окружения, все, что предшествовало потрясению. Вот я и подумал: может, ты посмотришь на фотографии и вспомнишь то, о чем никто из опрошенных пассажиров и прочих свидетелей не говорил. Может быть, в вагоне что-нибудь необычное запомнилось, или в поведении спутников, или в окрестностях. Ты ведь в момент взрыва в окно смотрел?
— Ничего особенного я не помню… — задумчиво начал Олег, беря в руки фотографии, сделанные фотографом оперативной бригады. — Я встал к окну. Николаев предложил перекусить. Я отказался. Панкратов выпил кофе, они стали закусывать. За окном шли поля, холмы… Потом я стал отворачиваться от окна, и в этот момент… Стойте! Это было не здесь!
— Что было не здесь? — встрепенулся я.
— Взрыв был не здесь! Гораздо раньше!
— Да нет, как видишь, катастрофа произошла именно здесь, — заверил Акентьев.
— Нет, что-то не так, не сходится. Мне туда нужно поехать, — лихорадочно заговорил Владимиров. — Я помню… Стали обедать. Николаев открыл свой термос, стал наливать кофе… А вот Семенов свой термос не открывал… Только держал в руках… Николаев еще сказал ему: «Ладно, не открывай свой, одним обойдемся». Я встал к окну… Потом… Нет, мне обязательно нужно туда поехать, я хочу все на месте посмотреть…
— А мы сейчас у доктора спросим, — сказал Акентьев и обратился к врачу, который все время внимательно следил за реакцией Владимирова на допрос. — Доктор, можно мы нашего драгоценного больного свезем на место происшествия?
— Можно, — после некоторого раздумья ответил врач, — только если сумеете обеспечить ему максимальный покой.
— Да мы его на руках понесем! — воскликнул я, предвкушая поворот в заглохшем было деле.
— Именно так. На руках до машины, потом на поезде или дрезине, чтобы не укачало, — сурово сказал доктор.