Кийс покачал головой:
— Перестарались. Опоили царя зельем сверх всякой меры, даже сомневаюсь, что разум вернется. — И заорал на дядьку: — А ты куда смотрел? Не видел, что с твоим государем творят?
Старик лишь утирал рукавом слезы. Я уже почти без надежды продолжала следовать указаниям Кийса. Но на следующий день все-таки произошло чудо. Царь открыл глаза. В них появилось удивление:
— Где я?
Кот тут же притащил третий пузырек и влил царю в рот.
— Пусть полностью успокоится и придет в себя.
Царь захрапел. Я вздохнула с облегчением. Кажется, все обойдется. Дядька Прокоп пробормотал:
— Государь ты наш славный, только не умирай, не покидай неразумных слуг твоих!..
Кийс зло прищурился:
— Недолго бы ему осталось, если б не мы. Как ты-то допустил такое? Ведь олуху видно, что его старались разума лишить.
Дядька снова зарыдал:
— Приходило в голову подобное! Пытался довести до ушей царевны, так она и слушать не стала.
Мы переглянулись: с этой-то все ясно. Хотя царь и сам хорош. Я не выдержала:
— А мне вот нисколько не жаль этого женоубийцу. Сам не лучше, садист…
Прокоп прервал мой гневный монолог:
— Княгинюшка, не верь тому, что болтают, не виноват царь-батюшка. Не так все было.
Я пренебрежительно махнула рукой:
— Конечно. Поклеп возвели родные сестрицы царицы — повариха да ткачиха. А он и уши развесил. И разобраться даже не попробовал.
Впрочем, стоял бы на кону Федор с его коттеджем, мои родные сестры тоже подставили бы меня без сожаления.
Прокоп посмотрел с удивлением. Даже рот раскрыл.
— Какие ткачиха с поварихой? Царь был женат на боярышне знатного рода. И сестры царицы были тоже боярышнями.
Я широко распахнула глаза. Вот и верь сказкам. Уж кому-кому, а Пушкину-то я доверяла. Прокоп продолжил:
— Опоила его тогда родная матушка. Наверное, таким же зельем, как и сейчас. Невзлюбила невестку. Сколько времени государь ничего не соображал.
Я вздохнула:
— Ладно, не мне судить. Лишь бы спас моих друзей.
Неожиданно поняла, что царь стал как-то ближе и симпатичнее. Верно говорят, что общая беда сближает. Если наши пленники сидят все вместе, так, наверное, и они сдружились. Тут подленькая мыслишка мелькнула в моей голове: может, и хорошо, что князя держат отдельно? Флора ему и так проходу не давала.
Салтан зашевелился и открыл глаза. Было видно, что не понимает, где он и что с ним. Еще бы! Меня он явно видел в первый раз, как и Локшу. Кийса не было, он недавно ушел по каким-то делам. Наконец взгляд царя остановился на Прокопе и потеплел. Салтан тихо вымолвил:
— Где я? — и сделал попытку приподняться.