– Это мышиный проходъ! – вскричала Анхенъ съ дикой безумной радостью. – Слава Богу! Слава Тебѣ, Господи! Moй милый, добрый отецъ не былъ предателемъ! Шпіонъ былъ въ монастырскомъ домѣ!
Она отодвинула отъ стѣны кушетку, черезъ которую перепрыгнулъ Пиратъ, побѣжала по чудно открывшемуся „мышиному проходу“ и оттащила собаку отъ мальчика. Но Витъ не поднялcя съ полу, лицо его исказилось, и густая бѣлая пѣна выступила на губахъ, – онъ лежалъ въ припадкѣ.
Дамы, сидѣвшія въ оконной нишѣ и всецѣло занятыя другъ другомъ, не замѣтили ни страннаго поведенія Анхенъ и Пирата, ни удивительнаго появленія мальчика въ стѣнѣ. Только при крикѣ дѣвушки и трескѣ деревянной рѣзьбы онѣ вздрогнули отъ испуга и увидѣли исчезавшую въ облакѣ пыли собаку. Между тѣмъ какъ удивленная и растерявшаяся донна Мерседесъ оставалась неподвижно на своемъ мѣстѣ, не понимая радости Анхенъ, маіорша, охваченная какимъ-то предчувствіемъ, быстро вскочила.
– Шпіонъ былъ въ монастырскомъ домѣ! – закричала дѣвушка.
Нетвердыми шагами, какъ бы чувствуя головокруженіе, прошла маіорша по салону.
– Боже милостивый! – вскричала она и подняла руки къ небу, какъ бы стараясь отклонить отъ себя великій неизгладимый позоръ, вдругъ обрушившійся на нее.
Да, черезъ узкій проходъ видна была присутственная комната! Тамъ прямо противъ него у противоположной стѣны стояло старинное дѣдовское канапе, обитое темной бумажной матеріей, а надъ нимъ висѣлъ портретъ ея дѣдушки стараго Клауса, самаго честнаго и дѣятельнаго изъ всѣхъ Вольфрамовъ. Его честные глаза пристально смотрели въ сосѣдній домъ дворянскаго рода, который, не подозрѣвая того, имѣлъ такое безчестное предательское сосѣдство. Но онъ такъ же, какъ и другіе его предки, какъ и его рано умершій сынъ, почтенный отецъ „совѣтника“, ничего не зналъ объ этомъ таинственномъ монашескомъ проходѣ. Ни въ какихъ бумагахъ, ни въ какихъ преданіяхъ не упоминалось о потайномъ сообщеніи между двумя монастырскими домами.
Только послѣдній въ ихъ родѣ напалъ на потайной уголокъ старыхъ монаховъ, служившій имъ для подслушиваній, послѣднiй, бывшій въ дѣтствѣ коварнымъ и хитрымъ, умѣвшимъ скрывать это отъ окружающихъ.
Еще глубокій мракъ покрывалъ постыдную катастрофу; одно только можно было понять, что Витъ слѣдилъ за своимъ отцомъ. Онъ лежалъ распростертый на полу, между тѣмъ какъ Анхенъ оттащила отъ него собаку за ошейникъ, Анхенъ, дочь человѣка, который нѣкогда изъ-за чужой подлости лишился чести и жизни. Въ нѣсколькихъ шагахъ отсюда былъ порогъ, на которомъ онъ стоялъ, умоляя спасти его честь.