Салатинъ, русскій человѣкъ въ душѣ, хорошій христіанинъ, вѣрный сынъ церкви, съ ужасомъ видѣлъ, что народъ, пріобрѣтая благосостояніе, становился менѣе религіознымъ, быть можетъ, потому, что сытая жизнь влечетъ его къ разгулу. Наблюдая все это, Салатинъ все больше и больше проникался намѣреніемъ прикончить фабрику и стать земледѣльцемъ, зная, что только въ „матушкѣ землѣ“ спасеніе русскаго человѣка…
Уѣздный городъ, близъ котораго было родное село Салатина, славился льняными базарами, и въ Филипповъ постъ [3] туда свозилось громадное количество льну, какъ гуртомъ, такъ и мелкими партіями. Покупателями льна были мѣстные фабриканты, въ рукахъ которыхъ и сосредоточивалась вся льняная торговля края. Въ числѣ крупныхъ продавцевъ льна былъ нѣкто Иголкинъ, купецъ стараго закала, милліонеръ и то, что называется „кряжъ“, то есть – съ желѣзною волею, съ упрямствомъ неописаннымъ и съ правомъ неукротимымъ. „Какъ хочу такъ и ворочу“, говоритъ про того человѣка простой народъ, опредѣляя его характеръ.
Иголкинъ скупалъ ленъ по губерніямъ: Ярославской, Вологодской, Костромской, и громадными партіями привозилъ его въ С., гдѣ и устанавливалъ цѣну. Одинъ разъ мѣстные фабриканты задумали „поддѣть“ Иголкина и сговорились всѣ до одного сбить цѣну до послѣдняго минимума: поломается-де и отдастъ, назадъ тысячи пудовъ не повезетъ, а купить здѣсь кромѣ насъ некому.
Такъ и сдѣлали.
Привезъ Иголкинъ громадную партію, назначилъ цѣну и ждетъ. He берутъ фабриканты. Онъ сбавилъ – не берутъ.
– А, стачку устроили! – догадался Иголкинъ. – Ладно же!…
Свалилъ онъ ленъ въ амбары, застраховалъ и живетъ въ С., по трактирамъ ходитъ, „гуляетъ“, а къ фабрикантамъ ни ногой. He идутъ и они къ нему, вполнѣ увѣренные, что купятъ, какъ хотятъ, что Иголкинъ сдастся и ленъ не повезетъ домой, ибо это равносильно полному разоренію.
Между тѣмъ, пошли снѣга, дороги испортились, и везти тысячи, десятки тысячъ пудовъ льну назадъ было немыслимо, да и некуда было везти.
– Ладно же! – сказалъ Иголкинъ и приказалъ позвать къ себѣ въ номеръ Салатина, которому продавалъ по маленькимъ партіямъ ленъ, любя трудолюбиваго и дѣловитаго мужика.
– Васюкъ, – сказалъ Иголкинъ Салатину, – купи у меня партію льна.
– А велика-ли партійка-то, Игнатій Емельяновичъ? На большую у меня силъ не хватитъ…
– Да всю купи, сколько есть: тысячъ десять пудовъ…
– Шутить изволите!… – улыбнулся Салатинъ.
– Я шучу пьяный въ трактирѣ, а коли о дѣлѣ рѣчь идетъ, такъ не шутятъ!… Толкомъ тебѣ говорю и желаю продать…
– Да, вѣдь, это выходитъ… это, вѣдь…
Салатинъ зажмурилъ глаза и сталъ считать.