Анна Игнатьевна сѣла на край кровати, поставивъ на ночной столикъ зажженную свѣчку.
– Я пришла поговорить съ тобою… Днемъ намъ почти нельзя, ты все съ Настенькою этой, дружба у васъ такая… Меня пугаетъ эта дружба…
– Почему, мама? – спросила Вѣра, боясь смотрѣть въ глаза матери.
– Потому, что она очень хитра, а ты глупа и неосторожна… Она можетъ вывѣдать отъ тебя тайну…
Вѣра потупилась и тревожно завертѣлась, точно камни подъ нею очутились вмѣсто мягкой пуховой постѣли. Это не ускользнуло отъ вниманія Анны Игнатьевны. Она испуганно взглянула на дочь, порывистымъ жестомъ взяла ее за руку и впилась въ нее глазами.
– Вѣра!…
– Что, мама?…
– Погляди мнѣ въ глаза… Прямо-прямо гляди на меня… Да не отвертывайся же, не потупляй глазъ!…
Вѣра употребила всѣ силы и остановила на матери взглядъ.
– Ты… ты не открыла Настенькѣ нашу тайну? – медленно, не спуская съ дочери испытующаго взгляда, спросила Анна Игнатьевна.
Вѣра слегка потянула изъ рукъ матери свою руку, опустила глаза, поблѣднѣла и едва слышно проговорила:
– Нѣтъ, мама…
– Лжешь!!…
Анна Игнатьевна до боли стиснула руку дочери.
– Лжешь!… Ты сказала ей… Сказала?… Да?… Говори же, говори, не мучь меня!… Да говори же, a не-то я тебѣ руки выверну, переломаю кости!… Н-ну!…
И Анна Игнатьевна, съ перекосившимся лицомъ, съ опустившимися зрачками глазъ, хриплымъ голосомъ повторила свое приказаніе, ломая руки дочери.
– Ой! – крикнула Вѣра. – Пусти, мама… Больно… Мама, не мучай меня, прогони меня, будь одна наслѣдницей бабушки, а мнѣ ничего не надо… Я не могу больше выносить этой пытки, у меня силъ не хватаетъ…
– Говори мнѣ сію минуту – знаетъ ли эта дѣвченка о нашей тайнѣ? – сдерживая бѣшенство сказала Анна Игнатьевна. – Говори!…
– Да… Да… она знаетъ… Мама, прости меня! – прошептала Вѣра. – He бойся, мама!… Настенька не скажетъ никому, никто не узнаетъ…
– Когда сказала? – глухо спросила Анна Игнатьевна.
– Недавно, мама… Прости меня…
– Говори – когда сказала и зачѣмъ?… Догадалась она? Выпытала?
Анна Игнатьевна задыхалась отъ волненія, хватала себя за грудь, искала глазами воды и, замѣтивъ на окнѣ графинъ, выпила нѣсколько глотковъ черезъ край. На нее страшно было глядѣть.
Успокоившись немного, она подошла къ трясущейся, какъ въ лихорадкѣ, дочери и заставила говорить ее.
Вѣра разсказала все, немного лишь измѣнивъ суть дѣла и не признавшись въ томъ, что она по собственной волѣ открыла все Настенькѣ.
– Настенька узнала сама, догадалась и заставила признаться, велѣла взять у бабушки денегъ…
Съ напряженнымъ вниманіемъ слушала Анна Игнатьевна этотъ разсказъ.