– Сейчасъ, мама, – отозвался изъ-за двери свѣжій голосокъ. Непривычно, не вдругъ одѣнешься… А хорошо, мама, будетъ, право, хорошо.
– Ну ладно, ладно, торопись: седьмой часъ, а въ девять надо на вокзалѣ быть…
– Готово, мама!…
Дверь отворилась и на порогѣ показался хорошенькій, какъ херувимъ, мальчикъ, не то лѣтъ четырнадцати, не то всѣхъ семнадцати. Трудно было разобрать по миловидному розовому личику, сколько лѣтъ этому красавцу-юношѣ. Румянецъ совсѣмъ какъ у ребенка, шея нѣжная, бѣлая, круглая, надъ губою и пушка еще нѣтъ, а глаза смотрятъ, какъ у юноши, мысль въ нихъ свѣтится, чувство, какихъ у четырнадцатилѣтнихъ дѣтей не было. Одѣтъ былъ мальчикъ въ пиджачный костюмъ изъ сѣренькой лѣтней матеріи. Свѣтло-русые вьющіеся волосы колечками сбѣгали на лобъ, вились надъ розовыми маленькими ушами, кольцами подымались на затылкѣ.
– Хорошо, мама? – застѣнчиво спросилъ мальчикъ, нерѣшительно дѣлая шагъ впередъ и схватившись за косякъ двери, точно не зная, куда руки дѣвать.
Женщина оглядѣла его долгимъ, пристальнымъ взглядомъ.
– Да, хорошо… Ладно, что природа не наградила полнотою, a то не обмануть бы… А все же надо вотъ тутъ потѣснѣе лифомъ стянуть…
Она подошла къ мальчику, оправила на немъ пиджачекъ, повернула кругомъ раза два и сказала:
– Ничего, сойдетъ… Ну, теперь пей проворнѣе чай, меня напой и ѣдемъ… Все у тебя уложено?
– Все, мама…
Мальчикъ сѣлъ къ столу и проворно, привычными руками принялся заваривать чай, рѣзать хлѣбъ, мыть посуду. Хоть бы и не мальчику такъ ловко женское дѣло дѣлать.
Чай былъ налитъ. Пожилая женщина взяла свою чашку и задумчиво мѣшала ложечкою.
Мальчикъ и себѣ напилъ въ чашку чаю, но не пилъ, а смотрѣлъ на мать, видимо желая что-то спросить и не смѣя.
– Мама? – наконецъ проговорилъ онъ.
– Что?
– Зачѣмъ этотъ маскарадъ, мама? He для потѣхи же ты одѣла меня мальчикомъ, не для шутки потратила на него изъ послѣднихъ денегъ пятнадцать рублей, да девять на сапоги… Зачѣмъ я одѣлась мальчикомъ, мама?
Женщина отодвинула нетронутую чашку съ чаемъ, вздохнула, прошлась по комнатѣ, опять сѣла и быстро, рѣшительно начала говорить:
– Да, я скажу тебѣ, Вѣра, все… Все я скажу тебѣ, слушай… Я вышла замужъ противъ воли моего отца, а твоего дѣда… Онъ прогналъ меня изъ дому и не велѣлъ матушкѣ моей пускать меня на глаза… Онъ былъ суровый, жестокій старикъ, не тѣмъ будь помянутъ… Я жила съ мужемъ въ Москвѣ и терпѣла страшную нужду; мужъ не имѣлъ мѣста, ему не давали его по просьбѣ отца, человѣка очень богатаго и сильнаго… У меня родился ребенокъ, сынъ Вася… Мать кое-какъ урвалась изъ дому, навѣстила меня, дала кое-что, а затѣмъ мужъ получилъ мѣсто, сперва въ Твери, а потомъ здѣсь, въ Рыбинскѣ, и мы кое-какъ жили, но недолго: мужъ умеръ, а за нимъ умеръ по второму годочку и сынъ мой Вася… Я осталась одна безъ всякихъ средствъ и…